Двадцать лет спустя (часть первая)

Портос повернул голову направо, потом налево и с большим достоинством расправил плечи.

— Лучший боец во всем королевстве, монсеньор, — сказал д’Артаньян. — Многие подтвердили бы вам это, если бы только они могли еще говорить.

Портос поклонился д’Артаньяну.

Мазарини любил рослых солдат почти так же, как позднее любил их Фридрих, король прусский. Он с восхищением оглядел мускулистые руки, широкие плечи и внимательные глаза Портоса. Ему казалось, что он видит перед собой во плоти и крови спасение своего поста и умиротворение государства. Это напомнило ему, что прежде содружество мушкетеров состояло из четырех человек.

— А что же ваши два других товарища? — спросил он.

Портос открыл рот, полагая, что пора наконец и ему вставить словечко. Но д’Артаньян взглядом остановил его.

— Наши друзья не могли приехать сейчас, — сказал он. — Они присоединятся к нам позже.

Мазарини слегка кашлянул.

— А господин дю Валлон не так занят, как они, и согласен вернуться на службу?

— Да, монсеньор, и из одной только преданности к вам, ибо господин де Брасье богат.

— Богат? — повторил Мазарини. Это было единственное слово, имевшее привилегию всегда внушать ему уважение.

— Пятьдесят тысяч ливров годового дохода, — сказал Портос.

Это была первая произнесенная им фраза.

— Так, значит, из одной только преданности ко мне? — проговорил Мазарини со своей лукавой улыбкой. — Из одной только преданности?

— Ваше преосвященство как будто не совсем верит в это слово? — спросил д’Артаньян.

— А вы, господии гасконец? — сказал Мазарини, облокотясь на стол и опершись подбородком на руки.

— Я? Я верю в преданность, ну, например, как верят имени, данному при святом крещении, которого еще недостаточно одного, без названия поместья. Конечно, бывают люди, более или менее преданные, но я предпочитаю, чтобы в глубине их преданности скрывалось еще кое-что другое.

— А что хотел бы скрывать в глубине своей преданности ваш друг?

— Мой друг, ваше преосвященство, владеет тремя великолепными поместьями: дю Валлон в Корбее, де Брасье в Суассоне и де Пьерфон в Валуа. Так вот ему бы хотелось, чтобы одному из поместий было присвоено наименование баронства.

— Только и всего? — сказал Мазарини и весь сощурился от радости, что можно будет вознаградить преданность Портоса, не развязывая кошелька. — Ну, мы устроим это.

— И я буду бароном? — воскликнул Портос, делая шаг вперед.

— Я уже говорил, что будете, — сказал д’Артаньян, удерживая его на месте, — и его преосвященство подтверждает вам это.

— А чего желаете вы, господин д’Артаньян? — спросил Мазарини.

— В будущем сентябре, монсеньор, исполнится двадцать лет с тех пор, как кардинал Ришелье произвел меня в лейтенанты.

— Да. И вам хочется, чтобы кардинал Мазарини произвел вас в капитаны?

Д’Артаньян поклонился.

— Ну что же, в этом нет ничего невозможного. Посмотрим, посмотрим, господа! А теперь, какую службу предпочитаете вы, господин дю Валлон? В городе или в деревне?

Портос раскрыл рот, но д’Артаньян снова перебил его:

— Господин дю Валлон, так же как и я, больше всего любит что-нибудь из ряда вон выходящее, какие-нибудь предприятия, которые считаются безумными и невозможными.

Эта хвастливая речь пришлась Мазарини по вкусу. Он задумался.

— А я, откровенно говоря, рассчитывал дать вам своего рода поручение, связанное с пребыванием на одном месте, — наконец сказал он. — У меня есть кое-какие опасения… Но что это?

В приемной послышался какой-то шум и громкий говор, и в ту же минуту дверь в кабинет распахнулась. Вбежал покрытый пылью и грязью офицер.

— Господин кардинал! Где господин кардинал? — кричал он.

Мазарини подумал, что его хотят убить, и подался назад вместе со своим креслом. Д’Артаньян и Портос выступили вперед и заслонили кардинала от вошедшего.

— Послушайте, сударь, — сказал Мазарини, — что это вы врываетесь ко мне, точно в трактир?

— Только два слова, монсеньор! — сказал тот, к кому относилось это замечание. — Мне необходимо немедленно и с глазу на глаз переговорить с вами. Я де Пуэн, караульный офицер Венсенского замка.

По бледному, расстроенному лицу офицера Мазарини понял, что тот привез какое-то важное известие, и знаком велел д’Артаньяну и Портосу отойти в сторону.