Врата ночи

— Со Скуратовым?

— Да. Алагиров из мусульманской семьи. Там свои законы.

— Вы сказали: смерть Алагирова стала для нее ударом. Она что, сильно его любила?

— Какие поразительные вопросы мне задают в уголовном розыске!

— Почему поразительные? Жизненные. Была пара влюбленных: он и она. Сначала кто-то убил его, потом ее.

— Яна, насколько мне было известно, никогда в Алагирова влюблена не была.

— А что же ей тогда было от него нужно? Просто пожалела парня? Или преследовала какую-то цель?

— Какую еще цель?! — Риверс хмурился. — Я не понимаю, о чем мы с вами разговариваем.

«Ничего, поймешь», — Колосов созерцал фигуранта. Поглядывал и на часы. Что же это Бархат не звонит!

Идея провести в квартире Риверса негласный обыск была целиком его. Если бы что-то там обнаружилось, то совсем другой смысл приобрел бы вопрос, который он пока Риверсу задавать медлил: «Как вы объясните то, что ваши отпечатки оказались на месте убийства?» Однако и это тоже было Колосову отлично известно, на этот убойный вопрос можно было ответить вполне даже правдоподобно. И Никита даже знал примерный ответ. «Отпечатки, чтоб их, — думал он с досадой. — Если Риверс и есть ОН, тот самый, прежде он нигде нам своих отпечатков не оставлял. А у Мелеску вдруг взял и наследил. Сплоховал? Черта с два! Просто отлично знал: в случае чего объяснить происхождение „пальчиков“ будет совсем нетрудно».

Но если бы только Бархат сейчас обнаружил там, на этой чертовой квартире на Солянке, хоть что-нибудь, вопросу об отпечатках была бы совершенно иная цена!

— Я беседовал с персоналом киностудии. Сотрудники ваши показывают, что Мелеску приезжала в «Пятый меридиан» как раз в день... Короче, в день своей смерти. — Колосов лгал насчет «сотрудников» лениво и нагло. — И вы, именно вы, разговаривали с ней, а потом повезли ее на своей машине марки «Форд», госномер...

— Когда же вы успели их допросить? Ведь только час назад мы все узнали о ее смерти. — Риверс несколько раз тщетно чиркнул спичкой, прежде чем зажег новую сигарету.

— Успел. Я очень рано сегодня поднялся, Анатолий Аверьянович.

Зазвонил мобильный. Бархат! Наконец-то! Колосов с телефоном вышел в соседний кабинет. А к Риверсу зашел один из оперативников.

— Из змеиного логова — салют! — Бархат говорил быстро и тихо. — Знаешь, кое-что есть. Квартирка та еще. Свалка. Фиг что разыщешь. Но я нашел, мне кажется, кое-что любопытное.

— Оружие?!

— Нет. Оружия нет. Если не считать кухонных ножей. Я его вещи смотрел, гардероб. Не густо у него с бабками, видно. Шмотки в основном секонд-хенд, с чужого плеча, хоть и стильные попадаются в прикид.

Колосов чуть не выругался: кто про что, а Бархат все про тряпье! Барахольщик!

— У него в шкафу сумка спортивная, — услышал он в трубку, — битком. Я открыл, а там тоже вещи, только бабьи: два дешевых вечерних платья с люрексом, ночные рубашки и пропасть белья: трусики, лифцы, боди с резинками, чулки, колготки. Все ношеное. А на дне — квитанция из химчистки на эти платья на имя Мелеску.

— У него дома видеоаппаратура какая-нибудь есть? — спросил Колосов.

— Телик, видик, видеокамера. Очень много видеокассет. Одна полка целиком занята.

Колосов дал отбой. Вернулся в кабинет. Риверс курил.

— Я жду объяснений, Анатолий Аверьянович.

— Ну, а что я скрываю, что ли? Да, она приехала на киностудию. Ко мне. Сильно переживала. Плакала. Я посчитал, что в таком состоянии ее нельзя оставлять одну. Предложил довезти на машине домой. Как мог, утешал, успокаивал. Но она плакала не переставая.

— Во сколько вы поехали?

— Где-то во второй половине дня, часа в четыре. Я у нее на квартире пробыл не более часа. Пытался чем-то отвлечь ее от горьких мыслей. У нас ведь с ней совместные планы были насчет фильма для фестиваля анимационного кино. У Яны оригинальная техника рисунка. Была, да... Тут в связи с нынешним нашим проектом со съемками рекламного клипа линии мужской парфюмерии «Евфрат» кое-какие финансовые возможности возникли. Наши французские спонсоры проявили интерес и к анимации. Я пытался Янину заинтересовать, отвлечь. Изложил пару идей, которые могли бы лечь в основу нашего общего проекта, креативными продюсерами которого стали бы мы с ней. Ну и... И все! Где-то в пять я от нее уехал.

— И не звонили ей потом?

— Нет! Думал, отойдет немного, сама позвонит. Она, думал, никого не хочет видеть, горюет.

— Вы говорите не всю правду, Анатолий Аверьянович. Почему не упоминаете, что в тот день Скуратов тоже приезжал к ней на Тетеринский?