Врата ночи

На четвертом курсе они опаздывали на лекцию, попались в «сачке», служившем курилкой, старосте группы, а им оказался студент из Туниса. Тот вознамерился переписать фамилии прогульщиков, чтобы представить кляузу в деканат. И вот на вопрос: «Ваши фамилии?» — Мишка Ворон, не моргнув глазом, ткнул в сторону Кравченко и изрек: «Это вот Павел Пестель», сам назвался Муравьевым-Апостолом, Мещерского окрестил Бестужевым-Рюминым, остальных прогульщиков — Рылеевым, Каховским и Трубецким.

Студент из Туниса, поцеживая языком, старательно переписал «эти трудные русские фамилии». «Декабристов» потом вызывали в деканат, песочили на курсовом собрании «за возмутительную шутку, позволенную себе в отношении гражданина дружественного государства». Но вообще-то больше зубоскалили. Особенно над «Павлом Пестелем» и «Бестужевым-Рюминым». Это все же была «Лумумба»— вольная интернациональная страна. И студенчество жило там по собственным неписаным законам.

А теперь... Годы даже на неунывающего Мишку Ворона наложили свой отпечаток. Перед Мещерским стоял совсем другой человек: модные очки, модная щетинистая бородка, отличный дорогой костюм, ранняя умная лысина, просвечивающая на темени через поредевшие русые волосы. Где же они, прежние Мишкины кудри, которые он в подражание обожаемому Дитеру Болену стриг прикольной гривкой, так нравившейся смуглолицей Мерседес, студентке с Кубы, с которой у него был знойный роман на выпускном курсе?

Подошел Кравченко. Они с Вороном крепко обнялись: «Ну, ты по-прежнему, медведь, все хорошеешь, вширь раздаешься». Все это происходило в конференц-зале института, подходили ребята, знакомые — возгласы удивления, радости, вопросы, вопросы. Потом началась торжественная часть. Бывший ректор «Лумумбы», ныне возглавлявший институт, в стенах которого они все собрались, сидел в президиуме. Было много выступавших, все поздравляли юбиляра, желали счастья, долгих лет жизни. От преподнесенных роскошных букетов конференц-зал напоминал оранжерею. Они все были взбудоражены и обрадованы встречей, а впереди еще был мальчишник в ресторане на Воробьевых горах...

— Сережа, вот я тебе говорил, познакомься, пожалуйста. Мои друзья. Я сказал, у тебя своя турфирма и на Востоке ты человек бывалый. Так вот они очень хотели бы с тобой переговорить об одном предложении...

Ворон снова вынырнул из толпы. Торжественная часть только-только закончилась. Гости не спеша двинулись к выходу на мраморную лестницу, застеленную красной дорожкой. Ворон подвел к Мещерскому двух мужчин. Один был среднего роста, чрезвычайно полный, молодой шатен лет тридцати пяти. Мещерскому он показался весьма симпатичным: полнота совершенно его не портила, лишь создавала впечатление чего-то массивного, солидного, мощного. Лицо в отличие от фигуры было худым, энергичным и мужественным — густые каштановые волосы подстрижены на пробор, карие живые глаза, решительный подбородок украшен ямочкой. Он крепко, дружески пожал руку Мещерскому и назвался Алексеем Скуратовым. Его спутник был лет на восемь моложе — высокий широкоплечий стройный парень. По виду кавказец. Несмотря на летний день, он был в пиджаке и черной шерстяной водолазке. Он представился только по фамилии — Алагиров, Тут возле них появился ненадолго Кравченко, отлепившийся от шумной компании сокурсников.

— Вот и мы тоже приехали поздравить Андрея Филипповича (так звали ректора). Институт оказывает нам большую помощь в поиске интересующих нас материалов, — сказал Скуратов. — Сотрудничаем с фондами института по изучению дневников, карт и путевых записей...

— Алеша, Сергей еще не в курсе, кто это «мы». Я не успел ему сказать, — перебил его Ворон с улыбкой.

— Зарапортовались, — улыбнулся Скуратов и подал Мещерскому свою визитку. На черном глянце золотыми буковками славянского шрифта было вытеснено: «Военно-историческое общество „Армия Юга России“, благотворительный фонд при штабе Окружного атамана Терского казачьего войска». Справочные телефоны, факс, адрес в Интернете.

Сейчас, сидя у себя в офисе, Мещерский положил на стол перед собой эту визитку. Вчера на тусовке он не очень-то понял Скуратова сначала. Военно-историческое общество, фонд... Фондов и обществ сейчас пруд пруди. Кто только чем занимается, порой загадка. И откуда деньги получают, тоже неясно, но... Скуратов вчера между прочим осведомился, не из тех ли он Мещерских, фамилии и титул которых есть в недавно уточненном переизданном геральдическом справочнике «Русское дворянство». Услышав, что «из тех», еще более оживился.