Репортаж об убийстве

Линдсей наконец-то удалось немного собраться с мыслями.

– Спасибо, – кивнула она. – И какую же партию ты поддерживаешь?

Кэролайн смущенно потупилась.

– Вообще-то я социалистка. – через некоторое время ответила она. – Здесь это слово считается чуть ли не ругательным. Но я уверена, что некоторые вещи просто необходимо изменить – ради справедливости. Вы понимаете, о чем я?

…Через полчаса Линдсей стало казаться, что ее заставили пройти сложнейший интеллектуальный тест. Она и вообще поутру неважно соображала, а сегодня, после вчерашней выпивки, и подавно, но Кэролайн была неистощима: приходилось, борясь со сном, отвечать на ее бесконечные вопросы и выслушивать ее доктринерские рассуждения обо всем на свете, начиная со студенческой политики и заканчивая положением женщин в Никарагуа. Объяснять этой славной девушке, что все на самом деле не так-то просто, было тяжко. Линдсей совсем не хотелось держаться покровительственно или, не дай боже, задеть ее идеалы. Что и говорить, подобную беседу приятней было бы вести за чашечкой кофе после обеда, во всяком случае, в это время у Линдсей лучше работала голова. К счастью, очередной звонок остановил Кэролайн, и она наконец сообразила, что несколько увлеклась дисскусией.

– Ох, караул! – вскричала девушка, вскакивая с кровати, на которую плюхнулась во время разговора. – Это звонок к завтраку. Я должна бежать. Но вы не беспокойтесь, мисс Гордон, – учителям можно немного опоздать, мисс Кэллеген ждет вас, чтобы отвести в столовую. А если она будет сердиться, валите все на мен. – у меня вечные неприятности из-за моего длинного языка. До встречи.

– Спасибо тебе за чай и за беседу, – отозвалась Линдсей. – И за то, что пустила меня в свою комнату. Может, еще как-нибудь поболтаем. В любом случае желаю тебе хорошо отдохнуть. – Линдсей говорила, дивясь тому, как быстро она, оказывается, может умываться и одеваться. В спешке она едва не пропустила мимо ушей последние слова Кэролайн.

– Спасибо, – сказала девушка, отворяя дверь. – Только не просите меня вступить в клуб поклонников этой вашей концертной «звезды». – И вскоре шаги Кэролайн заглушил гомон, мгновенно наполнивший здание после звонка.

За завтраком, на который был подан омлет с грибами, Линдсей поведала Пэдди о своей утренней гостье.

– Она сейчас полна юношеского максимализма в отношении прелестей социализма, – рассмеявшись, заметила Пэдди. – Кэролайн всегда была идеалисткой, а уж теперь, когда она нашла определенную нишу, ее вообще не угомонить. Родители Кэролайн в прошлом году развелись, и мне кажется, что весь этот интерес к политике – способ уйти от переживаний по этому поводу.

Линдсей вздохнула:

– Но она уже не ребенок, и взгляды у нее вполне зрелые. Так что не смотри на нее свысока.

– Я и не смотрю, – пожала плечами Пэдди. – Но в нашем замкнутом мирке просто не может быть каких-то оригинальных взглядов.

Линдсей, знавшая Пэдди уже шесть лет, не позволила втянуть себя в очередную дискуссию о политике. Было заранее ясно, что в этом споре победителей не будет, но тем не менее он мог продолжаться долго. Так что, сдержавшись, она стала то и дело посматривать на дверь. Заметив это, Пэдди широко улыбнулась.

– Она не придет, – заявила она. – По утрам она обычно работает, а потом делает пробежку. Она не отступила от этого правила даже тогда, когда мы с ней четыре года назад ездили в отпуск в Италию. Так что, боюсь, до половины одиннадцатого ты ее не увидишь.

– С чего ты взяла, что я жду Корделию?

– А кто говорил о Корделии? – с невинным видом улыбнулась Пэдди.

Линдсей погрузилась в молчание, Пэдди взялась за утреннюю газету. Линдсей было как-то неспокойно – то ли из-за того, что находилась в незнакомом месте, то ли – из-за Корделии, все больше ее волновавшей. Вскоре она поймала себя на том, что разглядывает собравшихся к завтраку женщин. Крис Джексон уткнулась в книгу о сквоше; сидевшие с ней за столом две женщины тоже что-то читали. Взгляд Линдсей перешел на Маргарет Макдональд, которая сидела за столом в одиночестве. Перед ее тарелкой лежал открытый журнал, но она смотрела на него невидящими глазами. И ничего не ела – ее яичница с беконом совсем остыла. Ярко-красный свитер подчеркивал бледность ее лица. Каждый раз, когда кто-то входил в комнату или проходил мимо, она поднимала голову. Линдсей заметила, что глаза ее полны тревоги.

Когда с завтраком было покончено, Линдсей заметила: