На рандеву с тенью

Коровина вздрогнула. Пристально посмотрела на нее.

— А ты кто? — спросила она с содроганием, словно увидела что-то. — Ты кто такая? Что, подослана ко мне? Ими подослана? Отвечай! Дочь забрали и меня хотите? Не получится, не выйдет! — Она метнулась к магнитофону, отдернула штору, почти оборвала ее, затолкала кассету. Снова истово грянул церковный хор. Коровина неумело, слева направо, осенила себя крестом, не спуская с Кати испуганного взгляда. Видимо, более не узнавая в ней подруги своей дочери.

Тут кто-то дернул Катю за рукав. В комнату неслышно вошла девочка, младшая сестра Марии Коровиной.

— Уходите, — сказала она. — Пожалуйста, уходите.

Они вышли в прихожую. Девочка плотно прикрыла дверь комнаты. Оттуда доносились всхлипы, рыдания и хор, хор.

— Маме твоей нужен врач, — сказала Катя. Запнулась. Коровиной-старшей нужна была не «Скорая», а неотложная психиатрическая помощь.

— Ничего, это скоро пройдет, — девочка прислушалась. — Она таблетки пьет, ей тетя Лариса дала. Скоро успокоится, потом уснет.

— Кто это тетя Лариса?

— Веркина мама. Новая.

— Как это новая?

— Неродная. Они все вместе Машу и Верку ищут: мама, тетя Лариса, дядя Олег. Они сказали: пока не найдут, не успокоятся.

— А что это мама твоя все о каких-то бесах твердит?

— Потому что они там, под землей, — девочка глянула на Катю. — А ты ведь не Катя из Москвы. Зачем маму обманула? Я тебя у Шведа в лагере видела. Ты спасательница?

— Я? Пожалуй, да. — Катя кивнула: боже, прости мне и эту ложь. — Я из отряда Гордеевой. Мне просто нужно было поговорить с твоей мамой. А ты и Шведа, оказывается, знаешь?

— Так он же с Машкой год гулял, жениться хотел. А если ты из отряда, что же тогда про беса не знаешь? Швед не рассказывал?

— Нет. — Катя смотрела на ребенка, ища в этих ясных глазах признаки наследственного безумия.

— И даже про Луноликую? — тихо спросила девочка.

— Нет.

Перед Катей широко распахнули дверь.

— Ты лжешь. Он рассказывал. Он всем рассказывает. Ты просто боишься. Как мама.

Дверь захлопнулась. Звякнула цепочка. Катя медленно спустилась на один лестничный пролет. Посмотрела в пыльное окно. Ей вдруг нестерпимо захотелось туда, во двор, под солнце. Прочь из этого скорбного дома.

Глава 10

ПОД МОСТОМ

Все смешалось в доме Облонских: после заявления Обухова смешалось все. Лизунов, более не удостаивая тело, распростертое на анатомическом столе, вниманием, направился в кабинет судмедэксперта, чтобы немедленно позвонить в отдел, сообщить следственно-оперативной группе, работающей по убийству, результаты опознания, дать неотложные ЦУ. Обухов вышел во двор морга курить. Колосов тоже было повернул к выходу, но...

— Извините, не могли бы вы задержаться на одну минуту? — остановил его патологоанатом.

Только тут до Никиты дошло: эксперт ему совершенно незнаком. Никогда прежде не доводилось ему встречаться с этим невысоким, с виду тихим, как мышь, молодым очкариком. Во время их с Обуховым выпендрежа он почти все время молчал, только лаконично уточнил причину и время смерти этого самого Клыкова.

— Этот фанфарон просто не желает замечать очевидных вещей, — с раздражением сказал патологоанатом. — И разговаривать с ним сейчас бесполезно. У него уже есть ответы на все вопросы.

— А у вас нет? — хмыкнул Колосов.

— У вас у самого нет ни одного, — эксперт устало облокотился на стол. — Лизунову я завтра пошлю заключение. Пусть разбирается. Боюсь только, что он не обратит внимания на мои выводы после монолога этого фанфарона. А следователь прокуратуры у нас вообще женщина, к тому же с мужем разводится.

— Что-то не так с ним? — спросил Колосов, кивая на труп. Ему очень даже пришлось по душе, что этот интеллигентик вот уже дважды поименовал Генку Обухова фанфароном.

— Во-первых, Клыков, если это на самом деле он, ни с какого моста сброшен не был, — сказал эксперт. — При падении характер повреждений был бы совершенно иным. Во-вторых, меня смущают вот эти кровоподтеки, — он указал на багровые круглые синяки на животе и ляжке убитого. — Механизм причинения их непохож на то, чтобы они появились в процессе удара — во время падения с высоты или оказания активного сопротивления нападавшему. Это скорее похоже на нажим, давление на кожные покровы.

— То есть? — Никита слушал эксперта все внимательнее.

— Первый удар ножом, как вы и я уже говорили, был нанесен ему в шею. Сбоку. В этот момент Клыков находился в вертикальном положении — стоял на ногах. Но второй удар, в сердце, был нанесен, когда он уже лежал на спине, упав после первого ранения. А вот эти кровоподтеки могли образоваться, как мне представляется, в результате того, что кто-то во время нанесения второго удара прижимал Клыкова к земле, упираясь коленями ему в живот и внутреннюю поверхность бедра.