Человек наизнанку

Лоуренс опустил руки, вконец расстроенный.

— Ну хорошо, — мрачно проговорил он. — И в какой машине вы поедете?

— В этой. — Камилла подбородком указала на грузовик.

— Это не грузовой автомобиль, это фургон для перевозки скота, — отрезал Лоуренс. — Это фургон для скота, где воняет дерьмом и овечьим жиропотом. Это не грузовик.

— На самом деле это, кажется, все-таки грузовик. Бютей сказал, что, если его вымыть, вычистить, накрыть брезентом и установить все необходимое, это будет просто дворец на колесах.

— Камилла, все равно там страшно грязно. Ты об этом подумала?

— Да.

— И тебе придется спать вместе с этими двумя типами. Об этом ты тоже подумала?

— Да. Так получилось, вот и все.

— А ты подумала о том, что Массар может вас обнаружить?

— Нет пока.

— Так вот, это вполне вероятно. И дурацкий брезентовый тент не защитит вас от нападения.

— Если он приблизится, мы его услышим.

— И что дальше, Камилла? Что вы дальше будете делать? Вы трое — мальчик, старик и женщина?

— Пока не знаю. Там посмотрим.

Лоуренс развел руками, как бы признаваясь в бессилии.

XVI

После погребения люди собрались в Экаре, чтобы помянуть Сюзанну Рослен. Они долго обсуждали более чем скромные похороны, организованные в соответствии с волей покойной, которая четырьмя годами раньше сделала все необходимые распоряжения своему нотариусу: «Она чихать хотела на всякие штучки-дрючки, цветочки-веночки, лучше пусть малышу останутся какие-то деньги, чтобы он смог навестить родину предков; а с ней пусть похоронят старую овцу Морисетту, когда она, в свою очередь, умрет, потому что Морисетта всегда была верной и любящей подругой, хоть и не слишком сообразительной, и пусть над ее могилой кюре скажет доброе слово о Морисетте». Нотариус недвусмысленно намекнул Сюзанне, что подобное языческое требование вряд ли будет выполнено, но его клиентка заявила, что ей плевать на религиозные строгости, она сама пойдет к кюре и утрясет этот вопрос.

Похоже, кюре вспомнил о той давней просьбе, наверняка высказанной весьма категорично, и довольно неловко упомянул о привязанности Сюзанны к своему скоту.

К четырем часам последний автомобиль с жителями деревни покинул Экар. Камилла направилась к Бютею, возившемуся с грузовиком. Голова ее гудела, и чем больше она думала о предстоящей экспедиции, тем меньше ей хотелось садиться за руль фургона для скота.

Бютей, печально сидя на ступеньках кузова, курил и поджидал ее.

— Все готово, — сообщил он подошедшей к нему девушке.

Камилла осмотрела кузов: теперь вся верхняя часть боковин и крыша были покрыты брезентом. Кроме того, удалось довольно сносно отчистить от грязи металлические борта.

Бютей, словно желая продемонстрировать результат своей работы, похлопал по кузову, постучал по металлическим частям, издавшим гулкий звук.

— Ему двадцать лет, прекрасный возраст, — торжественно объявил управляющий. — Пятьсот восьмой — настоящий силач, только у него есть кое-какие особенности. Тормоза цилиндрические, поэтому нужно быть повнимательнее на спусках, и руль без усиления, так что придется попотеть на поворотах, ну и, конечно, держать покрепче. Педали мягкие. Это единственное, что у нашей машины подкачало.

Бютей повернулся к Камилле, оглядел ее с головы до ног, оценив ее высокую стройную фигуру, тонкие руки, узкие запястья.

— Для женщины, наверное, все это очень красиво, — задумчиво произнес он, пощелкав языком, — а вот для водителя грузовика не очень-то годится. Даже не знаю, сможете ли вы его удержать.

— Мне уже приходилось водить похожий агрегат, — успокоила его Камилла.

— Тут дороги будь здоров. Только успевай поворачиваться.

— Значит, придется успевать.

— Пойдемте, поглядите, как я все устроил. Как для поездки со своими ребятишками.

Бютей с грохотом распахнул створки кузова и забрался внутрь. В машине стояла нестерпимая жара, и Камилла едва не задохнулась от густого овечьего запаха.

— Когда едешь, пахнет гораздо меньше, — объяснил Бютей. — А тут еще он на солнце весь день простоял.

Камилла кивнула, и управляющий, вновь приободрившись, широким жестом пригласил ее осмотреть, как он обустроил их будущее жилище. Фургон имел в длину больше шести метров, и Бютей установил в нем четыре кровати, разместив их вдоль бортов — две спереди, две сзади — и разгородив кузов поперек куском брезента.