Гибель богов (Книга Хагена)

Хаген оглянулся, стоя на кровле горевшего с одной стороны дома. Перед ним тянулся бесконечный ряд разноцветных крыш, над многими поднимались дымные клубы; вглядевшись, тан рассмотрел вдали ворота, над которыми по-прежнему развевалось знамя Хранимого Королевства, только перевернутое вверх ногами – знак того, что превратные башни и пути отхода по-прежнему в руках его дружинников.

А Храм стоял, сверкая в солнечных лучах отполированными контрфорсами и полупрозрачными кристаллическими колоннами из цельных глыб горного хрусталя, за немыслимые деньги купленных прапрапрадедом Видрира у гномов Северного Хьёрварда. Гигантская ступенчатая пирамида поднималась высоко в небо, крылья колоннад тянулись к каждому ряду террас, простираясь далеко в стороны; неподвижно стояли сотни и сотни жрецов, молча, глядя на жалкую кучку дерзких, выбравшихся на Храмовую Площадь.

Хаген понимал, что стоять на виду нельзя. Он должен был или скомандовать отступление, или вести свои три сотни на отчаянный, почти безнадежный штурм. Он не был уверен, что сможет дождаться подхода своих главных сил, пробивавшихся сейчас через огненный хаос у него за спиной и отражавших беспрестанные нападения уцелевших воинов Видрира и вооруженных горожан.

Из мучительного колебания его вывел беззвучно вспыхнувший совсем рядом с ним круг испепеляющего храмового пламени. Черные доспехи Хагена, судя по всему, остались незамеченными, зато пятеро застигнутых врасплох его воинов бесшумно и молниеносно сгорели. Оставаться тут было безумием, против магии тан считал действенной только магию. Собравшись с силами, он вторично за сегодняшний день произнес Великое Заклятье Тьмы.

Бесформенные обрывки серого тумана, боязливо жмущиеся по углам обширной площади, по-прежнему залитой ярким солнцем, – вот и все, чего он сумел добиться. Здесь, у Храма, все иные заемные магические силы не могли соперничать с мощью грозного Ямерта. Тьма отступала перед Светом, ведь здесь было царство вечного Дня.

«Так я и знал», – горько подумал Хаген. Учитель ничего не говорил об этом страшном оружии храмовых жрецов; и ведь они наверняка имели в запасе что-нибудь еще!

– Какие будут приказы, мой тан? – прорычал над самым ухом Хагена хриплый голос Орка. – Позади нас все чисто. Мои парни стерегут весь путь до самых ворот, но я велел им подтягиваться сюда. Если мы одолеем, выход и так найдется, если нас положат – отступать ни к чему.

– Где остальные отряды? – сумрачно произнес Хаген, неожиданно ощутивший обиду от того, что гоблины, уступавшие его дружине и вооружением, и выучкой, тем не менее, пробились к Храму раньше остального его войска.

– Скоро будут здесь, почтенный тан, – ответил вожак гоблинов. – По крайней мере, полутора тысячам из них оставалось не более четверти часа ходу. Перед ними уже не сопротивляются.

– Хорошо, действуй, как и решили раньше, – распорядился Хаген. – Занимай свое место на северной стороне Храма и жди сигнала; и скажи своим, пусть не высовываются, из Храма пускают незримый огонь...

Гоблин поклонился и загрохотал, затопал тяжеленными сапожищами вниз по полуразрушенной лестнице, на короткое время Хаген остался один.

– Ты все-таки пошел на это... – неожиданно произнес за спиной тана знакомый голос, исполненный невыразимой и неописуемой горечи. Именно горечи, обиды и досады, а вовсе не гнева или благой ярости.

Он мгновенно повернулся. Голубой Меч, оружие Древнего Бога, мгновенно оказался в руке. Неподвластный чарам Магов этого Поколения, только он еще мог спасти Ученика Хедина. Смешно было бы состязаться в искусстве волшбы с Сигрлинн – хотя однажды он и смог вырваться, отгородившись от нее непроницаемым Огненным Заклятьем.

Волшебница стояла у выбитого окна, опершись обеими руками на подоконник. Она смотрела в пол, неторопливо собирая носком сафьянового зеленого сапожка в кучку осколки разбитого стекла. Ее стройное тело облегало длинное темно-зеленое платье, дивные волосы ниспадали волной на плечи и спину; она не имела при себе никакого оружия – казалось, ее оторвали от праздничного пиршественного стола.

Красота этой не принадлежащей к людскому роду женщины всегда завораживала Хагена. Она была врагом, он твердо знал это; врагом его Учителя и, значит, его, Хагена, злейшим врагом. Она пыталась захватить его, он сражался с ней изо всех сил, он убил бы ее в запале боя, если бы смог, – но сейчас все это как-то сразу забылось. Он видел лишь ее глаза, полные печального укора, глубокие и понимающие; кто угодно мог стоять сейчас перед ним – тан не поднял бы на него меча, такое умиротворение нес в себе этот пристальный взгляд.