Армагеддон. Книга 1

Время от времени Старый Чёрт обнаруживал, что краснеет несколько сильнее, чем положено в обычном температурном режиме внутри работающего двигателя. Это происходило, когда он невзначай попадал внутренним слухом в мысли новобрачных или оказывался свидетелем их тайных речей и шёпота. Видеть он ничего не мог – мощные заклинания блокировали его всепроникающий взгляд. А вот негодники-домовые, без всякого толка шатающиеся по кораблю, не упускали возможности подсмотреть что-нибудь этакое, а потом, сдобрив изрядной долей вымысла, пересказать самые зажигательные истории туповатым, доверчиво развешивающим уши гоблинам.

Охраняя честь мундира и доброе имя компании, Старый Чёрт порой рявкал на бесстыжих хулиганов, но… Но ничто не могло оторвать его от мыслей об Авалоне.

Авалон… Огонь, жара которого достаточно, чтобы выжечь проклятый холод гиперпространства. Старый Чёрт представил, как первым делом он пойдет в Огненный Дом, где проваляется неподвижно несколько дней (не земных – бесовских). То-то погреются промёрзшие старые косточки! При одной мысли об этом суставы и мышцы Старого Чёрта начинали блаженно ныть в предвкушении удовольствия. Даже для моторного беса триста лет в космосе (неважно – в линейном пространстве, гипер– или подпространстве) – это не шутка. К тому же никогда нельзя быть уверенным, хватит ли зарплаты с премиальными на всё, что планируешь на отпуск. Главбух компании был неподражаемым мастером тайной магии финансовых махинаций. К концу полётной вахты даже самый дисциплинированный демон толком не знал, сколько кредиток будет начислено на его счёт или списано с него.

Старый Чёрт отогнал вызывающие депрессию мысли и заменил их видением самой большой (теоретически возможной) премии и подсчётом того, что можно будет купить на эту сумму.

Самое главное – попасть на Авалон!

Лучший друг Старого Чёрта из мира нечисти – Ашгарот – вернётся на Авалон через пару орбит. Старик расплылся в блаженной улыбке, представив, какой добротный дебош устроят они вдвоём у «Трёх повешенных монахов» – в любимом кабаке всех моторных бесов сектора 666. На дверях заведения красовалась вывеска, гласившая (к неизмеримому удовольствию всей нечисти): «Эй, мягкокожие! Поберегись! Попробуй сунься! За последствия администрация ответственности не несёт».

Впрочем, вряд ли мягкокожие, то есть люди, ощутили бы удовольствие, оказавшись даже на мгновение за дверьми «Трёх повешенных монахов». В этом заведении не было ни столов, ни стульев, ни стойки бара – ничего из всей той ерунды, которая необходима мягкокожим, чтобы влачить их жалкую жизнь в том, что они называют комфортом. В заведении не существовало и времени в его земном, человеческом понимании. Заказ здесь выполняли быстрее, чем распадаются самые короткоживущие изотопы, а бесценная тишина, окутывавшая посетителя после первой же рюмки, могла длиться сотни земных лет.

Моторные бесы были гордой расой и презирали всё, что так или иначе связывалось с их мягкокожими повелителями. И всё же бесы служили повелителям, служили хорошо. Бесы и черти должны подчиняться людям – гласил древний закон, провозглашённый Великим Заклинанием на заре веков. Проклятое заклинание! Ничего, ну ничегошеньки с ним не поделаешь! Крутись, вертись, служи. Фрахты и чартеры, консаменты и страховые полисы, премиальные и оклады, грузовые терминалы и ремонтные доки…

• Заклятья, заклятья, заклятья,
• И отпуска нет на войне!

Чертовски хороший поэт – как там его? – Редьярд Киплинг. Даром что мягкокожий. Несмотря на всё презрение к людям, Старый Чёрт скрасил немало минут жизни, перебирая в памяти строчки Киплинга. Но никто, даже лучший друг старика Ашгарот, не знал об этом тайном пороке.

Да, «заклятья, заклятья, заклятья…». Заклятья и заклинания. Те, что двигают корабль сквозь Космос. Отдельный набор заклинаний – чтобы управлять ордой младших моторных бесов и прочей нечисти. Заклинания, оберегающие заумное и чертовски дорогое оборудование от разрушения в гиперпространстве. И ещё тысячи тысяч заклятий и заклинаний. Каждое из них – капля за каплей – выжимало силы из Старого Чёрта. Подчас он начинал ненавидеть свою работу, в чем боялся признаться даже самому себе. Частенько он вспоминал родной дом – Преисподнюю. Да-да, тот самый ад, те самые нижние миры, чьё гордое могущество было сломлено мягкокожими тысячелетия назад. Великий огонь погас, и теперь рядовому моторному бесу (или суперпроцессорному бесу, или электрогенераторному) приходилось вкалывать от зари до зари, чтобы заработать себе на частичку хотя бы суррогата – секторного пламени. Ангельё бы побрало всю эту вымороженную работу в горние выси, так их раздери!.. Раскудрить её с орбиты сквозь десять могил, сраных серафимов, херовых херувимов в тибетского ламу и чёрную дыру всем скопом! Вспоминая о своём подчинённом положении, Старый Чёрт непременно начинал ругаться. Немудрено, что ругань была его привычным состоянием, и именно она сделала его знаменитым.