Мера отчаяния

Брунетти знал, что на протяжении человеческой истории часто умирали «не те» люди. Скажем, добрый сын кайзера Вильгельма, Фридрих, пережил отца всего на несколько месяцев, оставив престол своему сыну, Вильгельму II, тем самым создав предпосылки для начала Первой мировой войны. А смерть Германика поставила под угрозу императорский престол и в конце концов стала причиной прихода к власти Нерона. Однако во всех этих случаях в происходящее вмешивалась судьба или история — не было конкретного человека с проводом в руке, погубившего жертву, никакого осмысленного, намеренного выбора.

Брунетти позвонил Вьянелло, тот снял трубку после второго звонка.

— В лаборатории уже подготовили заключение? — спросил комиссар без предисловий.

— Вероятно. Хотите, чтоб я сходил туда и проверил?

— Да. И принесите заключение, если получится.

В ожидании Вьянелло Брунетти еще раз перечитал короткий список подзащитных Дзамбино, обвиняемых в уголовных преступлениях. Он пытался вспомнить что-нибудь о людях, чьи имена были ему знакомы. Было одно дело об убийстве: хотя клиенту Дзамбино и вынесли обвинительный приговор, срок скостили до семи лет, после того как адвокат пригласил в суд в качестве свидетельниц нескольких женщин, живших в том же доме, что и потерпевший. Они показали, что убитый вовсе не был образцом добродетели: на протяжении многих лет он приставал к соседкам, домогаясь их в лифте и вестибюлях. Дзамбино удалось убедить судей: стычка в баре между убитым и обвиняемым стала результатом того, что последний пытался защитить честь своей жены. Двое подозреваемых в ограблении были отпущены за недостатком улик: Дзамбино заявил, будто их арестовали только потому, что они — албанцы.

От размышлений Брунетти отвлек стук в дверь, это вернулся Вьянелло. Он нес в поднятой вверх руке большой пластиковый конверт.

— Они только что закончили. Никаких отпечатков. Lavata con Perlana, ^[16] — произнес Вьянелло, намекая на самый удачный рекламный слоган десятилетия — «Нет ничего чище, чем белье, выстиранное «Перланой».

«Что ж, теперь вся надежда на саму записку, оставленную рядом с трупом, — подумал Брунетти. — Ведь убийца наверняка рассчитывал на то, что полиция ее найдет и изучит».

Вьянелло прошел через кабинет, положил конверт на стол комиссара, наклонился над бумагой, опираясь на руки, и стал изучать текст вместе с Брунетти.

Брунетти показалось, что буквы вырезаны из «Ла Нуова», самой падкой на сенсации и самой вульгарной газетенки в городе. Уверен он не был, но специалисты разберутся. Слова наклеили на половинку линованного тетрадного листа: «Грязные педерасты, любители детской порнографии! Вы все умрете так же».

Брунетти взял листок за уголок и перевернул его: серые пятна клея, пропитавшего бумагу. Он снова перевернул и снова перечитал.

— Что-то тут не так, — пробормотал он.

— Это еще слабо сказано, — согласился Вьянелло.

Хотя Паола и рассказала полиции, почему разбила окно, но она никогда не разговаривала с репортерами, разве что коротко и неохотно, так что вся их информация о мотивах ее поведения исходила из каких-то иных источников, вполне возможно, что от лейтенанта Скарпы. В статьях, которые читал Брунетти, в основном строились предположения, что она действовала под влиянием феминистических настроений, хотя само слово ни разу не фигурировало. Туры, организуемые агентством, в прессе упоминались, но менеджер с жаром отрицал их сексуальную подоплеку, более того, он уверял, что большинство мужчин, купивших билеты до Бангкока в его агентстве, брали с собой жен. Брунетти вспомнил, что «Газеттино» опубликовала длинное интервью с менеджером, где он разглагольствовал о том шоке и отвращении, какие вызвала у него история о секс-туризме, старательно и неоднократно подчеркивая, что подобная деятельность в Италии незаконна, а следовательно, немыслимо, чтоб хоть одно законопослушное агентство принимало участие в организации вышеупомянутых поездок.

Так что общественное мнение и власти были настроены против Паолы, феминистки-истерички, и в пользу законопослушного менеджера, а также убитого Dottore Митри. Кто бы ни был таинственный убийца, считавший последнего «любителем детской порнографии», он чудовищно заблуждался.

— Думаю, настало время кое с кем поговорить, — задумчиво произнес Брунетти, вставая из-за стола. — Начать надо с менеджера агентства. Мне бы хотелось послушать, что он скажет насчет этих верных жен, якобы жаждущих съездить с мужьями в Бангкок.

---

16 Выстирано «Перланой» (ит.).