Алиедора

Дигвил недоумённо развёл руками.

– Сударь, я – не чародей.

– Это я уже слышал! – отрезал маг. – Вас держали тут так долго, благородный дон, потому что мы, Высокий Аркан, оказались принуждены вплотную заняться вашей беглой невесткой. Все эти седмицы лучшие дознаватели Аркана пытались воссоздать картину происшедшего. И, надо сказать, не без успеха.

Не зная, что отвечать, Дигвил вновь развёл руками.

– Ничего не видели, ничего не замечали, ни о чём не догадывались. – Маг не скрывал ни раздражения, ни досады. – У вас, благородный дон, под носом росло… зрело… чудовище, монстр в человеческом обличье, ведьма, всем ведьмам ведьма – а вы, как говорится в народе, «ни сном ни духом»?

– Ведьма? – растерялся Дигвил. – Монстр? Откуда?

– Я теряю с вами время, благородный дон. Вы сейчас – во владениях Державы Навсинай и таким образом подпадаете под действие уложений Высокого Аркана, строго карающих за укрывательство!

– Укрывательство кого?

– Ведьм, конечно же! Вы, благородный дон, прекрасно были осведомлены о качествах невестки вашей, однако же предпочли об оных умолчать!

– Да зачем мне это? – Дигвила, казалось, это совсем сбило с толку.

– Вот я и пытаюсь понять: зачем?

Лишившись дара речи, молодой дон Деррано только вздохнул.

– Значит, будем молчать? – зловещим тоном заправского палача осведомился маг.

– Да я бы сказал, было б что, – совершенно честно ответил Дигвил. – Говорю же, обычная девчонка… ну, лихая, задорная, что верно, то верно… но уж никак не ведьма! Да ведь и не было никаких прорывов Гнили вблизи замка, пока она там жила!

– Никакого от вас толку, благородный дон, – махнул рукою чародей. – Поймите же, мы воюем с Некрополисом, весь миропорядок канул в бездну…

– Позвольте, – вдруг перебил мага Дигвил. – Как же «канул в бездну», когда я сам видел – на Делхаре никакой войны нет. Големы и мертвяки стоят друг против друга, но реку никто не переходит. Держава толкается с Мастерами Смерти в Меодоре и Долье, а там, где, казалось бы, и следовало наступать, вершить решительные битвы, – тишина. Разве это называется «миропорядок канул…»?

Маг несколько мгновений молчал, сердито сверкая глазами.

– Да, большой, всеобщей войны пока что нет, – нехотя признал он наконец. – Но то, что Держава и Некрополис вообще сшиблись…

– И что? – гнул своё Дигвил, почувствовав слабину противника. – По мне, так есть молчаливый договор. Толкаемся у нас в Меодоре да в Долье, вроде как на турнире, а главные силы не трогаем, границу не переходим, коренные земли Державы или Некрополиса не разоряем. Разве не так, сударь?

– Меняем темы, благородный дон? – усмехнулся маг. – Что ж, неплохо, неплохо. Но меня интересует не политика и не стратегия. Меня, признаюсь, очень занимает доньята Алиедора. Вернее, то, во что она превратилась. И, я боюсь, благородный дон, вам придётся ещё какое-то время попользоваться нашим гостеприимством. До тех пор, пока означенная доньята не окажется у нас.

Глава 15

Лето перевалило за середину, когда благородная доньята Алиедора Венти, когда-то законная супруга молодого дона Байгли Деррано, а ныне – Гончая Некрополиса, добралась до Дир-Танолли. О расположенной здесь магической школе, в просторечии именуемой не иначе как «Шкуродёрня», она, конечно, слыхала – ещё до войны, в совсем иной жизни. Порой оттуда приезжали «разыскатели» – шарили по деревням и ярмаркам, по замкам благородного сословия и по городским трущобам. И, случалось, увозили с собой пареньков и девчат – нередко подобранных в придорожных канавах.

Какие отношения существовали между Некрополисом и формально независимой (даже от Высокого Аркана) школой, Алиедора не знала. Во всяком случае, когда галера ошвартовалась глухой ночью, на причалах никого не было, из сторожевых башен, где горели сигнальные огни, тоже никто не вышел.

Вроде как «ничего не видели».

Алиедора поняла намёк. Ещё до зари она была уже далеко.

Гайто, её верный гайто, слушался как прежде, но теперь доньята постоянно ощущала его страх. Скакун боялся, боялся её и ничего не мог с этим поделать.

Сперва она ощущала нечто вроде жалости. Нечто вроде стыда. Подходила к гайто, клала ладонь на шею – и, ощутив непроизвольное содрогание мышц, принималась шептать, мол, как же так, мы с тобой столько вместе пережили, ты ж меня спасал, с самого дна вытаскивал! А теперь, получается, боишься, да?

На глаза наворачивались слёзы. Очень хотелось, чтобы скакун, как встарь, совсем по-человечески вздохнув, положил голову ей на плечо или мягко взял бы с ладони протянутую краюху. Но нет, пугался, пятился, сколько позволяла привязь, – и мало-помалу в Алиедоре стала брать верх холодная злость. Не хочешь по-хорошему – значит, будем по-плохому. Не хочешь любить, хочешь бояться – твоя воля, гайто. Ты тварь бессловесная, значит, будешь просто подчиняться.