Черный Лев

– Мне нужно срочно поговорить с лордом Ранулфом.

– Я здесь. Что стряслось? Почему ты путешествуешь без охраны?

– Милорд, – проговорил лакей, усаживаясь на большой камень. Фигуры «черных стражей» и их господина казались еще более зловещими в лунном свете. Но Ходдеру было не до стоахов.

– Она исчезла, – продолжал он, громко пыхтя.

– Кто исчез? Француженка? И скатертью дорога! Вот уж о ком не пожалею.

– Не она. Леди Лайонин.

Ходдер не успел оглянуться, как его схватили за плечи и оторвали от земли. Восемь пар глаз яростно смотоели на него, и коротышка невольно вздрогнул.

– Я не слышал, что было сказано между ними, и не знаю ее планов. Утром она отправилась в деревню с тканями для сервов, но к вечеру так и не вернулась. Я поднял стражу и велел обыскать остров. Мы обшарили все, но ее так и не нашли.

– Едем! – приказал Ранулф. – Хьюго, пусть кто-нибудь присмотрит за багажом. Стража отправляется со мной в Мальвуазен. Ходдер, ты тоже поскачешь с нами. Продолжим поиски.

Они пустили лошадей бешеным галопом. Говорить на скаку было нелегко, и Ходдер сорвал горло от крика, пытаясь переорать конский топот, но Ранулф не знал пощады. Наконец он не выдержал, остановился и пересадил Ходцера на спину Тая, где лакей уже более свободно продолжил рассказ.

Ранулф всегда знал о страсти Ходцера подслушивать, но понятия не имел, насколько преуспел последний в своем искусстве. Почти каждое сказанное в доме слово немедленно доходило до ушей Ходдера. Он и поведал Ранулфу о предательстве Амисии. О письмах, ленте, наглой лжи.

– Но ведь Лайонин не поверила ей?

– Поверила, но не сразу. Она рассердилась, посчитав, что женщина говорит правду, но была уверена, что вы не замышляете против нее зла.

– Как мило с ее стороны, – саркастически пробормотал Ранулф.

Не стоит винить леди Лайонин. Даже я принял бы на веру угрозы той особы, не знай я вас так хорошо.

Ранулф, полуобернувшись, воззрился на камердинера;

– И какие у тебя были причины верить мне, несмотря на все доказательства обратного?

Ходдер пожал плечами:

– Достаточно взглянуть наледи Лайонин и на эту костлявую француженку. Мне ли не знать, к каким женщинам влечет вас!

Ранулф рассмеялся бы, но сейчас было не до веселья.

– Значит, вот почему жена отказалась ответить на мое письмо! Я так и понял, что тут что-то неладно, потому и вернулся домой. Эта женщина – дура, безмозглая дура, если вообразила, будто я пишу слова любви жене, а потом за ее спиной завожу шашни с другой женщиной. Нет, ничего не скажешь, в супружестве есть свои радости, но неприятностей куда больше. Дважды подумай, прежде чем взять себе жену, Ходдер!

Камердинер пришел в негодование, но сдержался и продолжал:

– После вашего визита она казалась немного счастливее, но тут явилась Амисия с новостями.

– Какие новости? Очередные письма?

– Нет, милорд. Она объявила, что носит ваше дитя.

– Мое дитя?! Чтобы мужское семя могло укорениться на столь бесплодной почве?! Но Лайонин ведь не поверила ей?

– Нет. Сказала, что поедет к вам и все узнает сама.

– Первая умная мысль, которую я пока что услышал. Но она не приезжала!

– Приезжала, милорд. Мы с Кейт сопровождали ее в ваш лагерь.

Ранулф ничего не ответил, проклиная упрямство жены, посмевшей отправиться в опасное путешествие по неспокойным дорогам Англии, взяв для защиты только служанку и хилого коротышку-лакея.

Но Ходдер прекрасно понял хозяина и поспешил заверить:

– Мы оделись, как подмастерья. Никто не обращал на нас внимания.

– Но почему же я ее не видел?

– Мы засели на холме у вашего шатра и стали ждать.

– Продолжай, Ходдер! Должны же быть еще причины, по которым жена не только отказалась меня видеть, но и сбежала из дома.

– Она видела Амисию в ваших объятиях, милорд.

– Но этого не могло быть! – запротестовал Ранулф и тут же припомнил тот день, когда Амисия явилась в шатер и ему пришлось выйти, чтобы избавиться от нее. Но она вдруг бросилась ему на шею и поцеловала, а он едва удержался, чтобы не ударить ее. Эта дрянь была ничем не лучше течной суки! В продолжение осады она не раз приезжала в лагерь, и, судя по звукам, не один рыцарь из гарнизона наслаждался ее милостями. Не раз она пыталась соблазнить и Ранулфа, но тот содрогался от омерзения при одном взгляде на нее: длинные тонкие руки, ноющий голос, фальшивые клятвы в любви – все в ней было отвратительно.