Молчание мертвых

Укорив за себя за неуместную язвительность и за то, что поставила Джорджа на одну доску с другими защитниками, она сказала себе, что позвонит ему еще раз через несколько часов, когда он будет в офисе.

И поднялась наверх.

Дождь прекратился. Хорошо — теперь хотя бы не будет такой жары и духоты. Единственное, что ей не нравилось, — это пронзительное завывание ветра, напоминавшее о тех годах, когда она, испуганная, пряталась под одеялом. От страха боялась даже пошевелиться. Старалась не дышать. Именно в такую вот темную, ветреную ночь и услышала впервые зловещее поскрипывание половиц, а потом увидела тень отчима в дверном проеме…

— Его нет. Он умер, — прошептала Грейс. Она ведь сама помогала похоронить его. Они все помогали друг другу. Но все равно, стоило лишь закрыть глаза, и он уже прижимался носом к оконному стеклу в гостиной.

Баркер вернулся. Вернулся и теперь пытался попасть в дом.

Глава 8

Сидя за кухонным столом, Кеннеди с любопытством наблюдал за младшим сыном, с аппетитом поглощавшим витаминную кашу. Накануне он хотел поговорить с Тедди насчет Грейс, но теперь, когда от приготовленного ею печенья не осталось даже крошки, требование проводить у нее меньше времени отдавало бы лицемерием. Кроме печенья, она передала лазанью и немного чесночного хлеба, которые они съели за обедом. Надо признать, такая трапеза, с приготовленной умелыми руками домашней едой, понравилась ему куда больше, чем обед у родителей в присутствии озабоченной матери, поминутно бросающей обеспокоенные взгляды в сторону отца.

— Да ты эту кашу просто проглатываешь, — заметил Кеннеди, складывая и кладя на стол газету, которую, как обычно, просматривал за завтраком. — Где горит?

— Что горит? — спросил, набивая рот, Тедди.

— Это образное выражение. Я имею в виду, куда ты так торопишься.

Тедди оторвался от тарелки ровно настолько, чтобы коротко взглянуть на отца.

— Нам ведь пора ехать, да? У тебя же много дел?

— Раньше это тебя не очень-то беспокоило. Прежде чем ответить, Тедди отправил в рот еще одну полную ложку.

— На прошлой неделе ты говорил, что не хочешь ходить к бабушке, — продолжал Кеннеди. — А за эту я не услышал ни одной жалобы.

Ложка повисла в паре дюймов ото рта.

— Теперь жаловаться не на что.

— Интересно, почему? Ответа не последовало.

— Тебе так нравится печенье, которое готовит Грейс?

— Мне нравится Грейс. С ней весело.

Допив оставшееся после каши молоко, Хит поставил тарелку на стол.

— А его вчера целый день не было, — сообщил он. — Бабушка разозлилась и пообещала надрать ему уши.

— Ябеда! — крикнул Тедди.

— Стоп! — Прежде чем короткая перепалка успела обернуться полномасштабной ссорой, Кеннеди положил руку на плечо Тедди — только лишь потому, что младший сидел ближе. — Успокойся. Бабушка уже попросила меня поговорить с тобой. Она считает, что ты проводишь там слишком много времени.

— Бабушке не нравится, что Грейс собирается голосовать за Викки Нибли, — проворчал Тедди.

Кеннеди нахмурился.

— А она и вправду будет голосовать за миссис Нибли?

— У нее возле дома стоят таблички «Голосуйте за Нибли», — сказал Хит. — Бабушка увидела их вчера и сказала, что это примечательно.

Кеннеди вспомнил, что и сам видел эти призывы. Тогда он попытался убедить себя, что не стоит обращать внимания на мелочи, но факт этот, при всей его незначительности, задел самолюбие сильнее, чем хотелось бы.

— И что же ты у нее делаешь? — спросил он. Интересно, расскажет ли сын, что Грейс ему читает?

— Ну… просто работаю, — пожал плечами Тедди.

— А точнее?

— Мы готовим. Считаем банки в подвале. Мы…

— А как же вы готовите, если ты не заходишь в дом? — вскинув бровь, перебил его Кеннеди.

Сын густо покраснел.

— Пап, я в доме был совсем немножко. И… нам же надо было все приготовить, — добавил он уже другим, просительным тоном. — Если б мы вчера не приготовились, то сегодня бы не успели.

— И что же такого особенного будет сегодня?

— Сегодня мы будем открываться.

— Открываться?

— Да. Сегодня мы открываем «Домашние заготовки Ивонны».

Кеннеди удивленно моргнул.

— Шутишь.

— Нет, пап. — Серые, широко расставленные глаза радостно вспыхнули. — У нас двадцать две банки персиков, восемнадцать банок томатов…