Вечность

Хотя Кэрри уже полюбовалась домом снаружи, от того, что она увидела внутри, ей едва не стало плохо. Кошмар, подумала она. Мрачное, безрадостное, даже немного жутковатое место — вполне достаточное для того, чтобы убить в его обитателях всякий интерес к жизни. Стены были сколочены из плохо обструганных досок, потемневших от копоти и местами обуглившихся, — похоже, они выстояли в нескольких пожарах. Посреди комнаты стоял грязный круглый стол, вокруг которого теснились четыре стула, совершенно разномастные, один из которых к тому же был колченогим.

Темный закуток в этой единственной комнате был отведен под «кухню». Там стоял шкафчик, на нем грудой были свалены щербатые тарелки, которые не мылись так давно, что их поверхность с остатками засохшей еды была еще покрыта толстым слоем пыли.

Когда сломанная дверь осталась у Кэрри за спиной, ее внимание было настолько поглощено созерцанием жалкого внутреннего убранства домика, что она поначалу даже не заметила детей. Они стояли в дверях того помещения, которое Кэрри сочла спальней, стояли тихонько, выжидая, что же будет дальше.

Это были просто очаровательные дети. В жизни они оказались еще более хорошенькими, чем на фотографии. Мальчик обещал вырасти даже более привлекательным мужчиной, чем его отец, да и девочка в недалеком будущем должна была стать удивительной красавицей.

Несмотря на славные мордочки, дети выглядели так же жалко, как этот дом. Их волосы были всклокочены, словно расческа не касалась их не то что несколько дней, а, по крайней мере, целый месяц. Несмотря на то что оба малыша, похоже, совсем недавно умывались, их одежда была грязной и потрепанной, а уж вылинявшей настолько, насколько ее могла довести до подобного состояния по меньшей мере сотня стирок.

Достаточно было одного взгляда, брошенного на этих детей, чтобы Кэрри уверилась в том, что с самого начала была права: она нужна этой семье.

— Привет, — сказала Кэрри, стараясь, чтобы это прозвучало как можно веселее. — Я ваша новая мама. Дети переглянулись, а затем уставились на Кэрри расширившимися от изумления глазами.

Кэрри подошла к столу и поставила на него сумки, сразу отметив, что засаленная поверхность нуждается в том, чтобы ее основательно почистили. Чу-Чу путался под ногами у Кэрри, делая отчаянные попытки освободиться, и когда Кэрри отпустила поводок, он немедленно помчался к детям. Они во все глаза смотрели на собачку, но не осмеливались протянуть руку и коснуться ее.

Открыв одну из сумок, Кэрри достала оттуда куклу с фарфоровой головкой. Эта изящная, сплошь разодетая в шелка игрушка была сделана во Франции.

— Это тебе, — сказала она и протянула куклу девочке. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем девочка несмело приблизилась, чтобы взять подарок; она как будто боялась дотронуться до красавицы куклы.

Затем Кэрри вытащила из сумки игрушечный кораблик.

— А это для тебя, — Кэрри поманила к себе мальчика.

По его глазам она видела, что ему страшно хочется взять игрушку, он даже сделал шаг вперед, но тут же отступил обратно и отрицательно замотал головой.

— Я купила это специально для тебя, — Кэрри решила попробовать уговорить мальчика. — На таких кораблях мои братья путешествуют по всему миру. Этот кораблик выглядит точь-в-точь как настоящий. Я бы так хотела, чтобы ты его взял.

По лицу мальчика было видно, какая внутренняя борьба происходит в нем: словно одна частичка его существа отчаянно хотела иметь эту игрушку, а другая твердила, что ему ни в коем случае нельзя брать ее.

В конце концов мальчик насупился — теперь он стал просто вылитый отец — и осведомился таким тоном, что сразу стало ясно: победила враждебная Кэрри половинка:

— А где папа?

— Думаю, он помогает выгружать мой багаж.

Мальчик коротко кивнул и быстро выскочил из дома, так ловко справившись с дверью-калекой, что даже не подверг свою жизнь смертельной опасности.

— Ну, — начала Кэрри, примостившись на одном из относительно целых стульев, — мне кажется, он на меня сердится. Ты случайно не знаешь, за что?

— Папа сказал, что вы наверняка будете страшилищем, но мы не должны обращать на это внимания. Он сказал, что на свете есть много очень противных вещей, но с этим ничего нельзя поделать. — Девочка склонила набок головку и изучающе оглядела Кэрри. — Но вы вовсе не похожи на страшилище.

Кэрри улыбнулась девчушке. В свои от силы пять лет она была очень развитым ребенком.