Вечность

Он склонился над ней, целуя ее везде, где только мог.

— Я полюбила тебя с той самой минуты, как увидела на фотографии, — тихо призналась она.

Джош поцеловал ее в губы.

В этот момент отворилась дверь в комнату.

— Я хочу посмотреть, как… О, извините, пожалуйста. — Клерк закрыл дверь.

Джош посмотрел на Кэрри и улыбнулся:

— Лучше забрать тебя домой. Закончим ночью.

Кэрри, лучась счастьем, села, но вдруг приложила руку ко лбу. Джош немедленно уложил ее снова и поднес стакан к ее губам.

— Тебе нездоровится, — сказал он.

Это прозвучало так, словно она могла умереть в любую секунду, и Кэрри улыбнулась.

— Я… — Тут Кэрри увидела свое письмо, лежащее на столе, и вспомнила, что заставило ее лишиться чувств. Она замолчала, глядя куда-то мимо Джоша расширившимися от ужаса глазами.

Нахмурившись, Джош взял письмо. После того как он отнес потерявшую сознание Кэрри в дом почтальона и жена хозяина принялась хлопотать вокруг нее, Джош прочел письмо. Он никак не мог понять, что же там было такого, что могло довести человека до обморока — просто один из ее драгоценных, безукоризненных, неподражаемых братьев собирался ее навестить.

Кэрри допила бренди, глотнула еще воды и вновь откинулась на подушки.

— Когда он обещает приехать? — тихо спросила она.

Джош бегло просмотрел текст письма.

— Двенадцатого октября. — Он поднял глаза на Кэрри. — Это завтра.

Кэрри выглядела так, словно могла в любую минуту снова упасть в обморок. Джош налил в стакан еще бренди и протянул ей.

— Относись ко всему спокойней, — посоветовал он, смеясь. — Дилижанс еще ни разу не прибыл по расписанию, так что лично я не вижу причин бояться, что твой брат появится здесь в ближайшие две недели.

Голос Кэрри задрожал:

— Если мой брат пишет, что приедет сюда двенадцатого октября, то он будет здесь именно двенадцатого, хотя бы ему пришлось тащить дилижанс на себе.

— Не будешь ли ты столь добра объяснить мне, почему перспектива визита одного из твоих безупречных братьев заставляет тебя белеть, как рисовая пудра?

— Интересно, что ты знаешь о рисовой пудре? И кроме того, где ты научился так хорошо разбираться в корсетах и другой женской одежде? Далее, я ненавижу тебя за то, что ты оставил меня одну на шесть недель и еще два дня, пытаясь решить, наконец, любишь ты меня или нет. Если бы я села в дилижанс тогда, сейчас меня могло бы уже не быть на свете. Меня, например, могли бы убить индейцы или, если тебе угодно знать…

Он поцеловал ее, чтобы заставить замолчать.

— Ты не увильнешь от ответа на мой вопрос, затеяв этот спор. Так что в твоем брате тебя так пугает?

— Я ничего тебе не скажу в отместку за то, что ты никогда не рассказывал мне о себе. — Кэрри скрестила руки на груди и поджала губы.

— И после этого ты заявишь, что совсем не скрытна, не так ли?

Кэрри взглянула на Джоша:

— Разве это не то же самое, что и таинственность?

— Кэрри, ты опять стараешься уйти от ответа.

Руки Кэрри безвольно упали.

— Ну ладно, — произнесла она. — Это не просто один из моих безупречных братьев, это ‘Ринга. Самый старший. И самый безупречный.

Джошу это, похоже, ничего не объясняло. Он непонимающе посмотрел на нее:

— Насколько я успел понять, любой из твоих братьев может служить образцом настоящего мужчины.

Кэрри вздохнула. Как можно описать, что из себя представляет ‘Ринга, человеку, который его в глаза не видел.

— ‘Ринга действительно безупречен. Другие мои братья… ну, скажем так, они не без недостатков.

Услыхав это признание, Джош удивленно вскинул брови, словно отказывался верить, и Кэрри скорчила ему рожицу. Трижды поцеловав ее, Джош уселся на свое место и приготовился слушать дальше.

— ‘Ринга никогда не лжет, не мошенничает и, как говорят, вообще не подвержен никаким человеческим слабостям. Поручи ему что угодно — и он выполнит все лучше, чем кто-либо другой. Единственное, что можно сказать о нем плохого: это то, что ‘Ринга — самая большая вредина из всех моих братьев. — Тут Кэрри улыбнулась. — ‘Ринга — не такой, как все люди.

Джош возвел глаза к небу:

— Так почему же предстоящее появление здесь этого ангела во плоти делает тебя столь несчастной?

Кэрри закрыла лицо руками:

— Я сама не знаю почему. Ему никогда не нравилось то, что я делаю. Я уверена, если мама рассказала ‘Рингау о моей проделке с теми бумагами, которые я заставила отца подписать, то он сейчас мной очень недоволен. — Сморкаясь в носовой платок Джоша, она рассказала мужу, как подсунула доверенность в кипу деловых бумаг, предназначенных отцу на подпись.