109  

Он торопливо зашагал назад, по Хоэлюфтшоссе. Лучше уж сделать большой крюк, чем рисковать. Верена способна на что угодно. Она бросит свое мороженое, станет шпионить за ним и выведает его новый адрес. Так что он выбрал сложный путь через Эймсбюттель и все время оглядывался назад, не крадется ли она следом. Нет, он не позволит этой дуре отравить эти прекрасные дни на Троицу.

42

Во вторник Йон задержался после уроков в гимназии – они с коллегами устроили нечто вроде предварительного обсуждения, чтобы избежать долгих дискуссий на семестровом совещании. К четырем он должен был снова вернуться в гимназию. Сейчас он собирался перекусить где-нибудь на Ниндорфском рынке и, самое главное, выпить чашку приличного кофе.

На лестнице цокольного этажа ему встретился фон Зелль.

– Господин Эверманн! – Наморщенный лоб разгладился будто по мановению волшебной палочки. – Все трудитесь?

Йон кротко улыбнулся:

– А вы сами?

– Господи, и не спрашивайте! – Уголки директорского рта печально поползли вниз. – Мой письменный стол завален. Одних лишь инструкций из управления целая гора. По поводу структурирования рабочего времени. Да еще экзамены на носу. Но я не жалуюсь, нет… Что вы скажете насчет того, что к нам возвращается коллега Ковальски?

Йон с трудом подавил смешок.

– Вот уж точно неожиданность! – дипломатично заметил он. Ковальски попался ему во время первой большой перемены, он держал путь в секретариат. Похудевший, в новом сиреневом пиджаке. «Что? Не ожидал меня увидеть?» – спросил он. Оказывается, он все-таки передумал и после летних каникул снова вернется в гимназию. До этого поедет на лечение в Люнебургер-Хайде, вместе с Хайке, а о детях позаботятся соседи. Йон искренне пожалел учащихся. До пенсии Оральскому еще долго, почти двадцать лет.

– Как я слышал, поездка десятых классов прошла успешно? – Улыбка у Хорька-альбиноса была чуточку шире обычного. Значит, новость успела долететь и до него.

Когда Йон появился утром в учительской, его встретили лукавые усмешки. Шредер уже информировал всех присутствующих коллег, что между Йоном и Юлией кое-что завязывается. Мейер-биолог заговорщицки ткнул его кулаком в плечо, Гешонек взглянула поверх очков и мягко улыбнулась, а Шмидт-Вейденфельд пробормотала, что она и раньше догадывалась.

– Мы провели вполне приятную неделю, – сказал он фон Зеллю. – Но при такой редкостной погоде тут нечего удивляться.

– Великолепно. Никаких неприятных происшествий?

На долю секунды перед глазами Йона замаячило смуглое лицо итальянца, лоснящиеся гелем волосы, жирная шея, золотой крест.

– Абсолютно никаких.

– Приятно слышать. Редко такое бывает. Приятно. Так, ладно. Увидимся в четыре. – Хорек-альбинос поставил крошечные ножки на следующую ступеньку, но задержался еще.

– Ах, между прочим. Примите сердечные поздравления.

– В связи с чем? – Если сейчас зайдет речь о Юлии, надо подчеркнуть, что их отношения еще в зародыше. Ведь Хорек-альбинос всегда по-особенному относился к Шарлотте.

– С успехами ваших учеников на письменных экзаменах, – сказал фон Зелль. – Весьма приятно, господин Эверманн. Я восхищен. Хотя я, разумеется, ничего другого не ожидал. Что бы мы без вас делали!

– Да, я столп, – отшутился Йон, – знаю. – Ему тут же припомнилась сценка в день его рождения, когда Юлия стояла перед ним в первый раз и повторила слова директора: значит, вы столп, то есть колонна. Он невольно улыбнулся. Столп, колонна – несущие элементы любой постройки, то, на что можно опереться. Или то, что можно обнять.

– Я так говорил? – Хорек-альбинос наклонил голову набок и показал новые зубы. – Значит, так и есть. – И он торопливо двинулся дальше.

В вестибюле стояли две уборщицы с ведрами в руках и обсуждали рецепты блюд из спаржи. Да, нужно непременно купить что-нибудь из еды на вечер, к приходу Юлии. Может, клубнику? Он намекнет ей, что она именно так выглядит в красной юбке с белой блузой.

В воскресенье она снова звонила из Бремена, поздравляя с Троицей, а в понедельник прислала SMS, сообщая, что вернется поздно вечером, скучает по нему, радуется предстоящей встрече.

В ответ он тоже отправил SMS, но звонить не стал. Пускай чувствует себя свободной, нельзя на нее давить, это вызовет лишь агрессию. К тому же он наслаждался длинными выходными, проведенными в одиночестве, спал каждый день до полудня и подолгу сидел на террасе, завтракая. Прочел наконец-то «Людское клеймо» и взялся за биографию Янсена, подарок Юлии. Два раза бегал вдоль канала Изебек, и оба раза уже после первых шагов ухитрялся прогонять от себя мысли о ночном Везере. Лучшим средством от неприятных воспоминаний был образ Юлии.

  109  
×
×