В ловушке

– Но вы подали заявление о том, что пропал человек? – спросила она.

– Хотел, верней, пытался. Но мне сообщили, что у нас в стране ежегодно пропадают буквально сотни тысяч человек, но большинство всплывают… хм, ну, то есть большинство рано или поздно объявляются, целые и невредимые. Так что, если нет прямых свидетельств несчастья или преступления, рекомендуют просто ждать. Извините, фрау Эсром, я сейчас нахожусь в аэровокзале и…

Она перебила его своим нежным голосом:

– Знаете, что я подумала? Что его уже нет в живых.

– Перестаньте! – воскликнул Йон. – Почему сразу «нет в живых»? Что вы говорите? Я уверен, что он сидит сейчас где-нибудь на солнышке и радуется жизни.

– Да, конечно, вы знаете его лучше, чем я, но… – Ее голос звучал теперь так тихо, что Йон едва его различал.

– Если я что-нибудь услышу, немедленно вам сообщу, – заверил он. – Можете на меня положиться. До свидания, фрау Эсром. – Он отключил связь, прежде чем она успела что-то возразить. И тут же рассердился на себя, что слишком резко оборвал разговор. Надо было произнести еще две-три фразы и деликатно закруглиться. Но его встревожило ее предположение. Не съездить ли ему снова на озеро Уклей-Зе? Убедиться, что там все в порядке. Глупости, сейчас самое главное – не дергаться. В хорошую погоду там наверняка уже побывали орды отдыхающих, не считая заядлых рыбаков. Пластиковый мешок, плавающий на поверхности, давно бы уж выудили. И вообще, разумней пока что не появляться в тех местах. Ведь там он рискует наткнуться на гамбургских знакомых. Много лет назад они с Шарлоттой встретили ее зубного врача на смотровой площадке Эйфелевой башни и с трудом от него отделались. Нигде на свете ты не застрахован от нежелательных встреч.

Что важно в самом деле, так это квартира Роберта, надо наведаться туда, как только у него в руках будут ключи. Не имея вестей о лучшем друге четыре с лишним недели, он имеет право заняться интенсивными поисками и побывать в его квартире. После этого он пойдет в полицию и будет настаивать на том, чтобы Роберта внесли в списки пропавших.

Сунув трубку в карман, он вернулся к Юлии. Фальшивый Нико Бегеманн отвалил с ухмылкой, показавшейся Йону слишком бесцеремонной.

– Твой знакомый? – поинтересовался он и забрал у нее чемодан, надеясь, что она не станет спрашивать, кто ему звонил только что. Если же проявит интерес, он ответит, что это его жильцы с Бансграбена, по поводу всяких мелочей.

Но Юлия ничего не спросила.

– Он учился в гимназии «Август Хирзиг», – ответила она. – Приятный мальчишка. После второго семестра первой ступени заленился и вылетел из школы; теперь перегоняет автомашины в Испанию, Африку и другие места. А на обратном пути смотрит мир. По-моему, классно.

– Ну-ну, – хмыкнул Йон. Он не находил в своей душе сочувствия к лентяям. Тимо Фосс и Лука делла Мура принадлежали к их числу – дерзкие, не интересующиеся учебой, словом, сущее наказание.

Юлия засмеялась:

– Знаю, у тебя такие вещи не находят отклика. Но ведь ты и сам хочешь отправиться в кругосветное путешествие.

– Это дело другое, что тут сравнивать? – возразил Йон. – Я могу себе это позволить, в любом смысле. Кстати, ты поедешь со мной?

– В кругосветное путешествие? Я подумаю. – Она быстро шагнула в плывший мимо сегмент огромной крутящейся двери, которая вела из зала прилетов на улицу, повернулась к Йону, оказавшемуся в следующем сегменте, и крикнула сквозь стеклянную стенку:

– С огромным удовольствием!

В Гамбурге было солнечно. Командир экипажа что-то говорил про восемнадцать градусов. Они с легкостью могли посидеть еще часок на террасе, попивая привезенное вино.

– На Манштейнштрассе, – сказал Йон таксисту, когда они сели в машину, потом повернулся к Юлии. – Извини, я тебя не спросил.

– Ничего, – ответила она. – Я поеду потом дальше. Меня немного беспокоит родительское собрание во вторник. Мне нужно подготовиться.

– Даже на пару минут не зайдешь?

Она взглянула на часы.

– Нет, не может быть! – внезапно воскликнула она с огорчением и повернулась к Йону. – Браслет! Был у меня на запястье, ты сам видел. А сейчас его нет! Пропал! – Она вытянула руки и засучила повыше рукава куртки. На ее левом запястье остались лишь часы на красном кожаном ремешке.

– За завтраком он еще был, – сказал Йон. – Во время полета ты отлучалась в туалет; вероятно, там…

– Только один раз, когда мы летели из Авиньона в Париж, и точно помню, что браслет еще был на руке. Да и зачем мне снимать его в туалете, скажи, пожалуйста? – Она порылась в сумочке. – Он мог каким-то образом соскользнуть. Но как? Абсолютно не понимаю. Ведь замочек на нем очень надежный.