Обжигающий лед

– А знаешь ли ты, что Диана – богиня-девственница? Как ты думаешь, она не будет возражать против нашего вторжения?

– Может, будет ревновать, – презрительно фыркнул Кейн, поглаживая гладкую кожу ее живота и бедер.

– Как ты думаешь, почему Джекоб Фентон платил Шервину за работу на шахте, если и так ясно, что он слишком слаб, чтобы по праву получать жалование?

Стон, который издал Кейн, откатываясь от нее, шел из самого сердца.

– Я вижу, что медовый месяц подошел к концу. Ну-у, может быть для тебя он все еще продолжается, так как не успели мы еще пожениться, как ты уж начала задавать свои вопросы. Полагаю, одеться ты сможешь сама. Прежде чем лечь спать, мне еще нужно доделать кое-какие дела.

С этими словами он оставил ее одну.

Хьюстон разрывалась между желанием разреветься и радостью оттого, что спросила, о чем хотела. Что-то крепко связывало Фентонов и Таггертов, и она была уверена, что Кейн не сможет быть по-настоящему счастлив до тех пор, пока не освободится от того, что его беспокоило.

На следующую ночь Хьюстон неожиданно проснулась вся дрожа и каким-то образом сознавая, что жизни ее сестры грозит опасность. Она слышала часто повторяемую их матерью историю о том, как однажды шестилетняя Хьюстон уронила мамин любимый чайный сервиз и залилась слезами, уверяя, что с Блейр что-то случилось. В конце концов они нашли Блейр без сознания в русле засохшей реки со сломанной рукой в результате падения с дерева. Блейр же должна была в это время быть на уроке танцев.

Но с тех пор эта странная связь между сестрами-близнецами никак не проявляла себя – до этой ночи. Кейн позвонил Лиандеру, а потом больше двух часов держал Хьюстон в объятьях, пока та не перестала дрожать. Хьюстон почувствовала, что опасность прошла, и крепко заснула.

На следующий день Блейн приехала к Хьюстон домой и рассказала о происшествии, которое действительно могло стоить ей жизни.

Через четыре дня после этого случая в их жизнь ворвался Закари Янгер. Таггерты только садились обедать, как в столовую вбежали мальчик и преследующий его лакей. Мальчик истошно заорал, что слышал, будто Кейн – его отец, а у него уже есть один, и ему не нужен второй. В следующую секунду он исчез.

Все выглядели ошеломленными, за исключением Кейна. Он сел на свое место, в то время как другие продолжали стоять, и спросил служанку, какой будет суп.

– Кейн, я думаю, ты должен догнать его, – сказала Хьюстон.

– Зачем?

– Просто поговорить с ним. Я думаю, у него разрывается сердце оттого, что тот, кого он считал своим отцом, вдруг оказался совсем чужим человеком.

– Муж Памелы и был отцом мальчика, насколько я могу судить. И я, черт побери, не собираюсь говорить ему ничего другого.

– Может быть, тебе следует объяснить это ребенку.

– Я понятия не имею, как надо разговаривать со всякими там детьми.

Хьюстон посмотрела на него.

– Чертовы женщины! Еще один год, и я согнусь, если буду тратить все свое время на всякие твои идиотские выдумки.

Когда он направился к двери, Хьюстон коснулась его руки.

– Кейн, не предлагай ему, никаких подарков. Просто расскажи правду и пригласи его познакомиться с его кузеном Яном.

– Почему бы мне не пригласить его к нам жить, чтобы он помогал тебе выдумывать для меня разные поручения? – он вышел за дверь, бормоча себе под нос что-то вроде «умираю с голода».

Кейн шел медленно, однако Зак двигался еще медленнее. Они поравнялись.

– Любишь играть в бейсбол? Зак повернулся, и на его красивом молодом лице была злоба.

– С тобой – нет.

Кейн немного растерялся перед напором такой злости.

– У тебя нет совершенно никаких причин сердиться на меня. Из того, что я слышал, твой отец был хорошим человеком, и я не собираюсь с этим спорить.

– Люди в этом городишке говорят, что ты мой отец.

– Это еще как посмотреть. Всего несколько недель назад я даже не знал, что ты есть на свете. Любишь виски?

– Виски? Я… я не знаю. Никогда не пробовал.

– Ну пошли тогда в дом. Мы опрокинем по стаканчику, а я пока расскажу тебе о мамах и папах и красивых девушках.

Хьюстон весь день нервничала, так как Кейн со своим сыном заперлись в его кабинете и сидели там уже несколько часов подряд. И когда наконец Закари вышел с раскрасневшимся лицом, он взглянул на Хьюстон из-под ресниц, глупо ухмыляясь.

– Закари как-то странно на меня посмотрел, – сказала она Кейну.

Кейн изучал ногти на левой руке.