Гражданин Галактики

– Так! Старший Сын, я не могу этому поверить! а говорила по-фински.

Матушка, это письмо невозможно подделать. Старуха фыркнула. Капитан Крауза продолжал почтительно, но настойчиво:

– Послушайте сами, Матушка. Он повернулся к Торби и приказал на интерлингве: Повтори послание твоего отца.

Послушно, ничего не понимая, но чувствуя поддержку капитана Краузы, Торби повторил текст письма. Старуха выслушала его, потом повернулась к капитану:

Что такое? Он говорит на нашем языке? Какой-то фраки!

– Нет, Матушка, он ни слова не понимает. Это Голос Бэзлима.

Она повернула голову к Торби и обрушила на него поток слов на финском языке. Торби вопросительно посмотрел на капитана Краузу. Старуха приказала:

– Пусть повторит еще раз.

Капитан перевел. Торби смутился, но охотно повторил. Когда он закончил, старуха лежала молча, а остальные ждали. Ее лицо исказилось от гнева. Наконец она выпалила:

– Долги надо платить!

– И я так думаю, Матушка!

– Но почему мы должны платить по чекам? спросила она недовольно.

Капитан ничего не ответил. Она спокойно продолжала:

– Послание подлинное. Но естественно было думать, что оно может оказаться поддельным. Знала бы я, что ты собираешься делать, я бы это запретила. Но, Старший Сын, как бы ни был ты глуп, однако ты прав. И долги нужно платить. Капитан продолжал молчать, и она сердито добавила: Ну? Говори! Какой монетой будешь расплачиваться?

– Я думал, Матушка, не спеша произнес Крауза, что Бэзлим просит нас позаботиться о мальчике только какое-то время… пока мы не сможем передать его на военное судно Гегемонии. Сколько надо ждать? Год, два. Но все равно возникнут сложности. У нас, однако, есть прецедент эта женщина-фраки. Семья ее приняла поворчали немного, но постепенно привыкли, она даже всех развлекает. Если бы моя Матушка так же вступилась за этого парня…

– Чушь!

– Но, Матушка, мы обязаны. Долги нужно…

– Молчать!

Крауза умолк. Старуха спокойно продолжала:

– Ты что, не слыхал слов, обращенных к тебе Бэзлимом: «Помогай ему и наставляй его, как если бы ты был на моем месте?» Кем был Бэзлим для этого парня?

– Ну, он говорил о нем, как о своем приемном сыне. Я думал…

– Нет, ты не подумал. Что бы на месте Бэзлима сделал ты? Или, по-твоему, все сказано недостаточно ясно?

Крауза выглядел встревоженным. Старуха продолжала:

– «Сизу» платит долги полностью. Никаких полумер все полностью. Ты должен усыновить этого фраки.

Крауза внезапно побледнел. Вторая женщина, которая неслышно что-то делала в комнате, уронила поднос. Капитан сказал:

– Но, Матушка, а как же Семья…

– Семья это я! внезапно она повернулась к другой женщине: Жена Старшего Сына, разве мои старшие дочери меня не поддерживают?

– Да, Матушка Моего Мужа. Женщина присела в поклоне и вышла.

Первый помощник мрачно посмотрела ей вслед, потом слегка улыбнулась:

– Это не так уж плохо, Старший Сын. Как ты думаешь, что произойдет на следующем Слете?

– Ну, нас поблагодарят.

– Благодарностью сыт не будешь, она провела языком по тонким губам. Народ будет в долгу перед «Сизу»… Будут менять статус кораблей. Мы не останемся внакладе. Капитан расплылся в улыбке:

– Вы всегда были догадливы, Матушка.

– И это хорошо для «Сизу». Уведи мальчика-фраки и подготовь его. Мы это быстро сделаем.

8

У Торби был выбор: подчиниться усыновлению спокойно или сопротивляться и все-таки быть усыновленным. Он выбрал первое, и это было разумно, ибо он понял, что сопротивление воле Первого помощника влечет за собой неприятности, а главное, бесполезно. Кроме того, хотя он чувствовал себя неловко и неприятно, приобретая новую семью так скоро после папиной смерти, все-таки он понимал, что такая перемена для него благоприятна. Еще никогда он не имел такого низкого статуса, как «фраки». Ведь даже а раба есть равные. Но главное папа велел ему делать все так, как скажет капитан Крауза.

Усыновление произошло в кают-компании за ужином в тот же вечер. Торби почти ничего не понимал в происходящем, так как церемония совершалась на «секретном языке», но заранее объяснил ему, что он должен делать. Присутствовало все население корабля, кроме вахтенных. У двери сидела даже доктор Мэйдер: она не принимала участия в церемонии, но могла все видеть и слышать.