Очаровательная Джоанна не ожидала встретиться вновь со своим принцем...
В метельный зимний вечер судьба сталкивает знаменитого актера Шона...
Мы наступаем…
– Мы теперь вместе, – негромко сказал Тёрн. – Погоди, ты привыкнешь. И наверное, по-другому случиться и не могло. Я – Белый Дракон, ну, а ты – Спасительница всех живых.
– Откуда они узнали?!
– Я рассказал, – скромно уронил Тёрн.
– Ты-ы?
– Конечно. Долги уплачены, доньята. А нам теперь только и осталось, что засучить рукава и работать. Отдыхать… гм, отдыхать после Великой Весны станем.
И они оба рассмеялись.
Эпилог
Сир и благородный дон Дигвил Деррано – первый король Нового Долье, раскинувшегося на обширном летающем архипелаге как раз посредине меж ледяными водопадами и огненным смерчем, так что вышло не слишком холодно и не слишком жарко, а в самый раз, – вошёл в храм. Здесь ещё пахло краской, свежей известью, молодым камнем, строители только-только закончили работу. На стенах уже висели образа, но алтарное убранство ещё не всё поспело. Храм вышел на славу, и не сказать, что строили его не на твёрдой земле оставшегося – и сгинувшего – родного мира, но на зыбких летающих островах тверди, на плане, где отродясь хозяйничали демоны, откуда они, случалось, прорывались на его, Дигвила, родной Лист…
Как всегда, сильно и с болью сжалось сердце. Как поверить в случившееся, как осознать? Нет больше ни Долье, ни Меодора, ни моря Тысячи Бухт, ни Реарских гор. А что есть? – а ничего нету. Великая Осень. Листья опадают с Древа Миров, и когда настанет столь же Великая Весна, не знает никто.
Листья опадают, да. Но демонические планы остаются в целости и сохранности, во всяком случае, пока.
Дигвил потряс головой, потом невольно улыбнулся. Да, сперва жутко было и страшно, мол, лютую смерть лишь ненадолго отсрочили, Гниль променяли на голод и жажду. Ан ничего, обустроились, освоились, приноровились, теперь, эвон, даже научились один летучий островок к другому подгонять и мостами соединять. Вода морей и океанов, ворвавшись в открывшиеся врата, затопила часть демонических владений, бушующее пламя угасло, остывшая лава сделалась дном новых морей.
Но сейчас, в светлые часы, его величество король Дигвил Первый пришёл в новый храм совсем за другим.
Пусто, тихо, настолько тихо, что закладывает уши. Подсвечники и лампады пустуют, их зажгут только после освящения. Храм, словно новорождённый, ждёт заботливых рук матери.
Дигвилу доносили только слухи о том, что должно случиться. Этому он и хотел верить, и боялся.
Молодой король сбросил плащ прямо на каменные плиты. Эх, эх, по-простому строим пока ещё, не доросли до мозаик и прочих красивостей. Ну ничего, то дело наживное…
– Здравствуй, – тихо сказали за его спиной. Голос и знакомый, и совершенно в чём-то новый. Воля с силой в нём остались, а вот жизнь ушла, окончательно и безвозвратно. – Вижу, вижу, зачем пришёл. Не поверил, когда услыхал? Так, твоё величество?
Дигвил осторожно повернулся, словно боясь спугнуть гостью.
Доньята Алиедора Венти внешне почти не изменилась. Только вот вместо обычной человеческой одежды – нечто вроде тёмно-серого, почти чёрного плаща, где тонут очертания фигуры. Видно только лицо да кисти рук, белые, каких никогда не случается у живых. А вот огромные глаза – совершенно как прежде.
– Не бойся. – Бледные губы чуть дрогнули в легкой улыбке.
– Я не боюсь… Алиедора.
– Спасибо, что по имени зовёшь, а не «святой», как многие.
Дигвил ощутил, как лицо заливает пот.
– Спасибо тебе, что пришла.
– Я всегда в новый храм прихожу, – вздохнула она.
– Сама, своей волей?
Она покачала головой, серые одеяния заколыхались. Невольно Дигвил заподозрил, что это никакая не одежда, а нечто совсем иное.
– Воля моя, а вот соизволение – Семи Зверей. – Она обвела вокруг рукой. Под самым потолком на явившегося во храм строго смотрели во всей исконной мощи Семь Зверей Райлега, Семь Зверей погибшего мира, сумевшие в последний миг обойти запреты и законы. – Но я не против. Иначе совсем было бы тяжко.
– Ты не можешь своей волей ходить? Но как же…
– Могу, Дигвил, могу. Семь Зверей – это тебе не Белый Дракон прежних дней, когда ему варвары поклонялись. Они свободу любят. Нет, никто меня не заставляет. Самой… – она сделала паузу, – самой тяжко.
– Тяжко? Но ведь ты теперь…
– Ну да. Должна была б умереть, как мне и полагалось, за дела мои прошлые, – по бледному лицу прошла судорога.
– Оставь, – тихо попросил Дигвил. – Это ведь я во всём виноват, если разобраться. Погнался за тобой, не понял ничего… дурнем был, ох, каким же дурнем! С того-то всё и началось…