В прицеле «Бурый медведь»

Подходит комбат. Сгрудившись, мы молча с чувством тревоги глядим на арки железнодорожного моста. Прорвемся или нет?

– Хальт! – слышится справа.

– За мной! – командует старший лейтенант Алексей Орешкин и первым прыгает с обрыва под мост.

Я проваливаюсь в полынью. Едва вылезаю, опираясь о лед винтовкой. Затем бегу, прижимая к груди «снайперку» – она и тут мне подмога! Но вот бьет вражеский пулемет. Я на бегу отгибаю ушки последней лимонки, зубами срываю кольцо и бросаю гранату туда, где вспыхивает огонь пулемета. Раздается взрыв. Но пулемет снова строчит. Или это второй? Ненароком замечаю, как по пулемету расстреливает из автомата последние патроны лейтенант Туз. Я опять проваливаюсь в полынью. Нервное возбуждение придает силы. Хотя и с трудом, но выбираюсь на лед. Берег!

Путь преграждают проволочные заграждения на сваренных рельсах. Пробую одолеть с ходу. Прыгаю и застреваю в проклятых колючках. С яростью дергаю руками, ногами.

– Помогите! – кричу изо всех сил.

Подбегает лейтенант Туз. Он снимает с себя полушубок и, бросив его на проволоку, перекатывается на другую сторону.

– Товарищ лейтенант…

Совсем рядом хлопают разрывные пули. В небо взлетают осветительные ракеты, рисуя на снегу страшно уродливые тени. Все ближе слышатся крики фашистов.

– Держись, снайпер! – слышу над собой голос командира. Высокий и сильный, Туз берет меня за воротник шинели и так дергает к себе, что мы оба кубарем летим в снег.

– За мной!

В душе я ликовал. Куда девался страх? На смену ему пришло другое, более сильное чувство – желание отблагодарить лейтенанта: «И я готов спасти тебя, командир!»

Мы перебрались через насыпь железнодорожного полотна и скрылись в камышах.

На окраине Батайска отыскали свой обоз. Нас сытно накормили, проводили на отдых в жилой дом. Заснул я крепко-крепко, укрывшись с головой шинелью. И хотя говорят, что уставший человек спит без сновидений, мне снился сон: фашисты продолжали лезть на обороняемый нами дом, а я стрелял в них, не испытывая ни страха, ни жалости.

Просыпаюсь от легкого стука в дверь. Приподнимаю шинель и вижу: в дверях стоят три пожилых бойца. Узнаю среди них угрюмого ездового, с которым ехал на быках вблизи Халхуты. Лейтенант Туз сидит за столом и бреется.

– Тут, что ли, снайпер? – спросил ездовой.

– Тут. Спит еще.

– Правда, что парень в Ростове много фрицев побил?

– Правда. Шестнадцать!

– Молодец какой! Ну нехай спит. А это от нас подарок, – говорит тот же ездовой и кладет сверток на стол.

Едва закрылась дверь, беру со стола сверток, разворачиваю. В нем маскировочный халат, кусок сала, хлеб, кисет с махоркой и зажигалка.

– Хорош подарок, – улыбается Туз.

И хотя я некурящий, кисет с махоркой и зажигалку принимаю с особой благодарностью. Знаю, что на фронте это самая, пожалуй, дорогая вещь. И если ее дарят, значит, высоко ценят ратный труд.

На окраине Ростова

Позавтракав, мы приводим в порядок оружие. Укладываем боеприпасы. Ведь сидеть сложа руки не придется. Как только пополнимся людьми, снова будем пробиваться в Ростов на помощь батальону Г. К. Мадояна, зацепившемуся за вокзал. Словно угадав мои мысли, в комнату вошел офицер из штаба бригады (штаб находился где-то рядом) и сообщил:

– Снайпер Беляков выделяется в охрану комбрига.

Командир бригады хотел прорваться вместе с разведгруппой в горящий Ростов и разобраться там в обстановке, связаться с батальоном Мадояна.

– Вернешься с задания – явишься ко мне, – ревниво напутствовал меня Туз. – Снайперу есть дело и в роте.

С наступлением сумерек ползем через Дон. Слева на льду что-то чернеет. Что это? Оружие держим наготове. Нас немного – человек двадцать. С нами комбриг Булгаков. С секунды на секунду ждем схватки с врагом. Знаю, что эта схватка будет нелегкой. Но, к удивлению, Дон переползаем без единого выстрела. Бесшумно пробираемся по одной из улиц в сторону Верхне-Гниловской. Идущих впереди бойцов грозным шепотом окликают:

– Стой! Кто идет?

– Свои! Свои! – торопливо, тоже полушепотом отвечают бойцы.

Оказывается, мы натолкнулись на штаб батальона 248-й стрелковой дивизии. Здесь мы узнали, что здание вокзала занято фашистами. Батальон же Мадояна вместе с другими подразделениями перебрался в цех паровозоремонтного завода и ведет там бой.

За стеной соседнего дома раздается резкая автоматная очередь. Воспринимаю ее почему-то как лай злой собаки из подворотни.