Кэрол Мортимер продолжает рассказ о трех братьях Хантерах, уже знакомых...
– Моть, ты чего?
– Обожди, я сейчас!
И она полезла на антресоль.
– Матильда, ты чего ищешь?
– Вот! Держи!
И она кинула мне в руки какой-то сверток.
– Что это? Марля?
– Сама, что ль, не видишь?
– Но зачем?
– Пригодится!
Матильда вооружилась ножницами и откромсала четыре лоскута размером с добрую скатерть каждый. Я ничего не понимала.
– Мотька, говори, зачем марля? Не проще ли взять обычный бинт? А главное, зачем столько?
– Аська, я тебе пока ничего не скажу, а то ты ржать начнешь, а потом, если не пригодится, я тебе обещаю рассказать. И все, не приставай ко мне с этим.
Она аккуратно уложила марлю в рюкзачок:
– Значит, так, это я взяла, и это, и это! А что еще нужно?
– Инструменты мальчишки возьмут!
– Тогда вроде все готово! Ой, Аська, а перчатки?
– Да, про перчатки мы забыли!
– Не беда! Одна пара у меня есть, а вторую купим!
– Где? Уже все закрыто!
– Да, действительно… Я придумала: сейчас сбегаю вниз, к тете Жене, она парикмахерша, может, у нее есть, а потом я куплю и ей отдам…
Действительно, Мотька сбегала на второй этаж и принесла аж три пары одноразовых перчаток.
– Она мне подарила! У нее их здоровенный пакет.
Теперь, кажется, все уже было предусмотрено.
Костя с Митей зашли за нами, и мы не спеша отправились в Орлово-Давыдовский переулок.
– Значит, так, в подъезд входим порознь, – сказал Костя. – Я пойду первым, погляжу, как там и что, за мной Митяй, а вы… Ладно, так и быть, вы идите вместе, а то поодиночке вам страшно будет. И давайте без лифта…
– Почему? – спросила я.
– Потому что ночью слышно, как лифт ходит… А мало ли какая жена мужа дожидается…
– Или муж жену! – добавила Мотька.
– Вот именно. Договорились?
– Ага!
Так мы и поступили. Первым в подъезд проник Костя, минут через пять за ним – Митя, а потом уж мы с Матильдой понеслись вверх по лестнице. На шестом этаже свет не горел, видимо, из-за пожара. Ни Кости, ни Мити видно не было. Когда глаза привыкли к темноте, я различила дверной проем, кое-как, наспех, прикрытый двумя досками, прибитыми крест-накрест.
– Девчонки, – донесся до нас шепот, – лезьте под досками.
Мы завязали на ногах пакеты и с легкостью пролезли.
– Ну что? – спросил я.
– Да пока ничего! Интересно, а Лев тоже под досками пролезал?
– Действительно…
Я подошла к двери и потрогала доски. Они едва держались.
– Похоже, их снимали!
Между тем Матильда принялась разбрызгивать святую воду.
– Кость, а вообще зачем мы сюда приперлись? – спросила вдруг я.
– А черт его знает! – едва слышно отозвался он. – Митяй сказал – пойдем, ну мы и пошли…
И на нас вдруг напал смех, да такой, что мы не могли остановиться.
– Вы спятили? – зашипел Митя. – Нашли время ржать!
– Мить, а чего нам тут делать-то? – сквозь смех проговорил Костя.
– Перстень искать, дурья башка! Следы! Да мало ли…
– Ой, я что-то нашла! – прошептала Матильда.
– Что? – в один голос спросили мы.
– Кость, посвети!
Он включил фонарик, и мы увидели, что Матильда держит в руках чей-то паспорт.
– Стой, Матильда, не лапай!
– Но я же в перчатках, – оскорбилась Мотька.
– Спрячь в пакет. Потом будем изучать. Итак, здесь кто-то был!
– А если это Льва Львовича паспорт?
И в этот момент мы услыхали, что лифт остановился на шестом этаже. Костя мгновенно потушил фонарь, и мы замерли.
– Тьфу ты, темнотища какая! – раздался негромкий женский голос.
– Ничего, Лидка, темнота нам не враг, а друг! – отозвался мужской голос. – Если все получится, мы такой материальчик забацаем, что чертям тошно будет! Погоди, я сейчас.
Мы явственно услыхали, что поворачивается ключ в двери соседней квартиры.
– Сейчас, сейчас, только инструменты возьму!
Между тем мужчина снял доски с гвоздей. Я была права. Они держались на соплях.
– Заходи, Лидок, не бойся!
– А чего мне тут бояться, пустоты?
«Ишь, какая храбрая», – подумала я.
– Ну, вот теперь можешь ставить свою камеру, куда хочешь!
– Да чего тут мудрить, вот сюда и поставлю! Только, Ленька, не забудь ее взять утром!
– Нет уж, голубка, ты ее брала под свою ответственность, ты ее и забирай. Подумаешь, большое дело, переночуешь в маминой комнате.
– Да, придется, на тебя надежда плохая, дрыхнешь, как… Эй, посвети мне!
Мы стояли, затаив дыхание, и видели полосы света от фонаря в первой комнате.