Прощание с кошмаром

— Поехали за ним! — Катя так и загорелась. — Надо же какой, напился и едет. Еще задавит кого-нибудь. Поехали скорее!

— Нет, — Кравченко не тронул машину с места. — За ним мы не поедем.

— Почему? Я хочу узнать, куда он такой пьяный! собрался? Ну, пожалуйста, давай за ним!

— За ним не поедем. Почему — подумай сама. Этом был бы неверный ход.

— Он нас, точнее, тебя заметит?

— Не думаю. Но рисковать не стоит. Можем только все испортить. А потом такая слежка,. Катька, это игрушки для дефективных.

Катя сначала надулась, но потом решила: а может, Вадька и прав. Нечего пороть горячку, действительно можно навредить.

Она была бы чрезвычайно удивлена, узнав, куда именно направился Белогуров после беседы с ними. Через четверть часа он уже парковал «Хонду» на углу Никитской улицы.., возле здания ГУВД. Дело в том, что на руках у него была повестка с вызовом на 14.00 к следователю со смешной фамилией Ластиков.

Вчера вечером он звонил Белогурову в галерею, просил приехать для «оформления процессуальных документов». Ведь в деле иконокрада Могильного Белогуров по-прежнему оставался главным свидетелем обвинения.

Ластиков заказал ему пропуск и ждал на вахте у патрульного милиционера у бюро пропусков.

— Иван Григорьевич, и вы здесь, день добрый! Белогуров медленно обернулся: кто-то тронул его за плечо. А, это тот майор из розыска — Колосов его фамилия. Он только что вошел с улицы. Улыбается дружески, руку жмет… Рядом с ним какой-то тип в джинсах и черной щегольской рубашке с золотой цепочкой на шее (то был Свидерко), и с ними же…

Белогуров неожиданно для себя узнал в человеке, который пришел вместе с Колосовым… Константина Крайнева. Последний раз, помнится, они встречались в «Колорадо». И Шурка Марсиянов, и Пекин еще тогда были живы…

— Иван Григорьевич, нам с вами на второй этаж. Следственное управление там, — следователь Ластиков вежливо пропустил его вперед, — я вас не задержу, не беспокойтесь. Формальность!

Белогуров видел: Крайнева эти двое уводят куда-то по коридору. Племянник Салтычихи вдруг оглянулся. Потом оглянулся и во второй раз. Они встретились с Белогуровым взглядами.

26

В ПУСТЫНЕ

Кравченко довез Катю до Охотного ряда и умчался. Она заторопилась: столько дел брошено на самотек — пожалуй, до вечера теперь не управиться. Однако мыслями она все время возвращалась к Белогурову и…Вот увидела она этого человека, задала пару вопросов, и он своими безучастными ответами и апатичным поведением словно разочаровал ее. Усталый, равнодушный, холодный. Запах алкоголя и дорогой парфюмерии, яркий фирменный галстук. Это все, что ей запомнилось в нем. А лицо его, которое она всего час назад так внимательно изучала, снова ускользало из памяти.

Катя поднялась в кабинет, занялась текущими делами, но думала по-прежнему о своем. Ее уже начинали терзать сомнения: а не напрасно ли они с Вадькой затеяли всю эту глупую «инсценировку»? Она злилась на себя за подобное непостоянство: надо же, легкость мысли необыкновенная! Однако… Разочарование завладевало ее душой все сильнее и сильнее. Этот человек ее разочаровал. Он совершенно не был похож на…

Неожиданно Катя вспомнила свой последний разговор с Мещерским. Ее в тот вечер обескуражила и тоже разочаровала странная Сережкина апатия: поначалу вроде бы заинтересовавшись необычным делом, он вдруг разом охладел к нему. Когда же произошла в нем эта разительная перемена? В момент, когда она, Катя, с упорством одержимого начала внушать ему, что с «Жигулями» Белогурова и компании что-то не так. Сережка же, едва она заводила речь об этих своих подозрениях, начинал явно скучать. А ведь перед этим он немало вечеров просидел в Ленинке, что-то искал там в книгах (каких, интересно?). Искал ответ на какой-то вопрос, который, возможно, возник у него в процессе ознакомления с результатами судебно-медицинской экспертизы обезглавленных трупов. Мещерский искал ответ, быть может, не точный, а примерный, пытался провести некие параллели (между чем и чем, интересно?) и… Катя тогда сделала вывод: не нашел ничего, поэтому и отступился. Но, быть может, она ошиблась? Ведь Сережка — уж такой он человек, — раз за что-то взялся, обязательно доведет до конца… Ответ он, возможно, все же нашел, но… Но, видимо, этот ответ совершенно не вписывался в некую новую логическую схему, предложенную…

Катя вздохнула: а ведь она в тот вечер не желала ни слушать, ни говорить ни о чем, кроме тех «Жигулей», Белогурова и его галереи. А Мещерский слушал ее идеи неохотно. Почему? Не потому ли, что просто не мог соотнести свои собственные идеи и версии по этому делу с версией о личности подозреваемого, столь необоснованно и бездоказательно, на почве лишь каких-то смутных домыслов и фантазий, предложенных Катей. Мещерский — и это было Кате отлично известно — не любит спорить и противоречить ей и предпочтет всегда лучше отмолчаться, чем…