Прощание с кошмаром

Раздался адский грохот, словно рушились горы. Егора отбросило порывом ветра, он успел уцепиться за какой-то ствол. Последнее, что он видел, перед тем как его снова ослепила молния, был гигантский тополь, низвергающийся с высоты…

Но беспамятство и оцепенение продолжалось секунду, не более. Глухой удар о землю ствола, упавшего совсем рядом, и.., ямы, где покоился труп китайца, больше не существовало: ее скрыли вывороченные из земли узловатые корни гигантского дерева. А потом хлынул дождь… Егор, скользя по вмиг раскисшей глине, спотыкаясь и падая, пошел назад и…

Белогуров валялся на берегу, скорчившись в три погибели, закрыв голову руками, что-то хрипел. Когда Егор попытался его поднять — на него глянуло безумное, мокрое то ли от дождя, то ли от слез страха лицо.

— Ты что, не видишь, не понимаешь? Это — нам, нам весь этот ужас! — бормотал он. — Господи, ну не нужно, пожалей нас, прости! Никогда больше, клянусь тебе счастьем своим, жизнью клянусь — никогда!! Прости меня, Господи!

Синий, ослепительно яркий зигзаг перечеркнул черное небо. Белогуров подавился криком. Громыхнуло так, что у них едва не лопнули барабанные перепонки. Молния ударила в высокую сосну метрах в пятидесяти от них. Сосна вспыхнула как факел. Даже ливень не в силах был погасить пламя, с ревом пожиравшее сухой стеблистый ствол и ветки.

— Мотаем отсюда! — заорал Дивиторский. — Эта буря чертова… Уматываем, не то нас тут заживо похоронят! Ты ошалел, что ли, Ванька?! Что с тобой такое? Поднимайся же, ну?! — Он грубо за шиворот пиджака рванул Белогурова вверх.

— Оставь меня! Пусти! Господи, не надо, не трогай, не убивай, мы никогда больше — обещаю, клянусь тебе! — Белогуров и правда был как безумный — все рушилось кругом, горело. Ревел ветер, хлестал дождь. — Прости меня, умоляю, прошу, прости-и-и…

Новый порыв ветра, как та давешняя призрачная вата, словно кляпом заткнул ему рот — казалось, легкие разорвутся…

Егор, ругаясь по-страшному, подхватил Белогурова под мышки и… Он все же был очень силен, раз почти против воли своего подельника и компаньона втащил его кое-как в машину.

Дождь барабанил по крыше крупной дробью, а может, град? Рухнувшее дерево перегородило дорогу — ехать можно было лишь вперед по проселку в ночь, рвущуюся молниями, где, взбесившись от смертного страха, выли деревенские собаки.

— Ты что, не понял, что это все нам?! — Белогуров орал, словно ему без наркоза ампутировали ногу. — Пусти меня! Он убьет нас тут! Ты видел:.., видел когда-нибудь такой ад?!

У него была истерика на почве алкоголизма (так решил про себя Дивиторский, не веривший в мистику и Божью кару). Бог был для него лишь абстрактным словом. Он никогда не задумывался, что это такое. Но этот небывалый, жуткий ураган напугал и его до полусмерти. Надо было выбираться любой ценой, пока машину не придавило очередной вывернутой с корнями вековой березой. Он с ненавистью глянул на бьющегося в истерике Белогурова и внезапно, со всего размаха (так же, как некогда сам Белогуров Женьке) въехал ему в челюсть кулаком. Лишь бы заглох, зараза, отключился, перестал выть и причитать хоть на минуту!

Магнитола при каждом грозовом разряде издавала хриплый треск, он в бешенстве саданул кулаком и по ней — треснула пластмассовая панель. Нажал на газ — «Хонда», вихляя по мокрому асфальту, с визгом и скрежетом ринулась вперед — в непроглядный мрак: в домах погасло электричество. Потухли разом и все дорожные фонари.

Они вернулись домой в Гранатовый переулок лишь под утро — Москва представляла собой точно пейзаж после битвы. Из-за поваленных ветром деревьев и рекламных щитов не по всякой улице можно было проехать.

Лекс, напуганная грозой до полусмерти, напоминала мокрого, зареванного звереныша. Женька же, когда Егор выпустил его на волю, только с изумлением таращился в окно на сломанные по всему переулку тополя.

В половине четвертого утра, когда от урагана остались лишь жуткие воспоминания, они все легли спать — дом погрузился в тишину, Белогуров, кое-как пришедший в себя после нокаута, выпил целую бутылку коньяка — словно это был чай, стакан за стаканом. Он проспал как мертвый до полудня.

Его не разбудил тот телефонный звонок. Трубку снял и вел разговор, имевший такие странные последствия, Егор Дивиторский под любопытным и вместе с тем отрешенным взглядом брата.

16

«СПАСИ МЕНЯ ОТ ПАСТИ ЛЬВОВ…»

— Никита, ты выезжал от руководства на кражу икон в Стаханове? Отлично. Значит, это тебя тоже заинтересует…