Орел взмывает ввысь

— Рази ж можно так с людьми? — послышался откуда-то из-за спины пана Володарского тихий голос.

— Что?! — взвился ясновельможный пан, разворачиваясь. — Что? Да кто ты та… — Он осекся.

На самом краю поляны стоял монах. Обычный такой православный монах-странник, коих в последнее время довольно много встречалось на дорогах Польши. С тех самых пор, как в Подлясском старостве учредили этот непотребный православный монастырь, посвященный, Езус Кристос, прости схизматикам, ведь не ведают, что творят, Святой Троице. Они, так же как и монахи католических орденов, бродили по дорогам, но в отличие от уже привычных бенедиктинцев или доминиканцев подаяния не просили, на монастыри или костелы не собирали, а, наоборот, частенько помогали людям совершенно бесплатно. Более того, денег в оплату своего труда они не брали категорически, довольствуясь оплатой лишь едой. А пользу зачастую приносили немалую. Поскольку, несмотря на то что большинство монахов были русскими (ну еще бы), польским письмом все они владели отлично. И законы польские знали, куда там иному судейскому. Так что и челобитную составить, и жалобу, и еще чего, что надобно, умели весьма ловко. А кроме того, и врачевали, и кости вправляли, и скотину могли обиходить. Причем любому. Без различия, православный ты, униат или самый что ни на есть честный католик. Ну по слухам… Сам-то пан Володарский ни разу с ними не общался. Хотя на дорогах видел не раз. Вот точно таких же. С посохом, котомкой за спиной и в поношенной рясе с капюшоном. Но вот что этот божий слуга делает в лесу? И вообще, пся крев, кто давал какому-то схизматику право вмешиваться в разборки ясновельможного пана со своими холопами?!

— А ты кто таков? — подбоченясь, спросил пан Володарский.

— Да прохожий, слуга Божий, — спокойно отозвался монах. — Шел лесом, услышал шум, вышел поглядеть, не нужно ли добрым людям помощи какой…

— Как вышел, так и проваливай, пока цел, — оборвал его пан Володарский. — Не твое тут дело, понятно? То мои холопы, и я сам разберусь, что и как с ними делать.

— А ты меня, пан, не гони, — отозвался монах. — Тут, чай, не твоя земля, а русская. И законы тут тоже русские. Государем русским установленные. А по ним, говорю тебе, коль сам не знаешь, православный человек ничьим холопом быть не может.

Пан Володарский расхохотался.

— Ой и хитрый ты монах! А только нет здесь ни твоей, ни твоего царя власти. Потому что нет среди моих холопов ни одного схизматика. Все они добрые католики, и вашей собачьей веры…

— А неправду баешь, пан, — нагло прервал его спокойный голос монаха, — эвон те по-православному, а не как католики крест святой кладут. И эти вон тож. Да и с остальными, даже если они и католики, рази ж можно так? Одной же с тобой веры люди, одним образом перед Богом стоите, как же можно с людьми, как со скотом бессловесным?

— Кто тут православный? — Пан Володарский хищно развернулся в сторону крестьян. — Збышек, Адам, Богуслав, а ну-ка, в плети их, схизматиков поганых, в плети!

Трое гайдуков тронули коней, но почти сразу были вынуждены остановиться. Потому что дорогу им заступил монах, воздевший вверх посох.

— Еще раз говорю тебе, ясновельможный пан, не на своей ты земле, а на земле, где действуют законы государя русского. Никто не может православного, да и любого иного человека за просто так плетьми бить. Токмо по приговору суда. Ежели эти люди нанесли тебе какие обиды либо недодали чего положенное — обратись в суд да взыщи с них. А самоуправство творить — невмочно.

— Я?! Судиться?!! Со своими холопами?!! — Морда пана Володарского стала аж лиловой от ярости. — Да ты… да я… да… Збышек, Адам — в плети его! В плети!!!

Гайдуки на мгновение замешкались, но ослушаться своего пана не решились. И, воздев над головой плети, тронули коней, примеряясь, как бы половчее огреть монаха плетью. Но удалось это только один раз. Монах вскинул руку и вскричал:

— Остановитесь, люди, не принимайте греха надушу, поднимая руку на невиновного, да еще на слугу Божьего…

Но Збышек с хриплым хеканьем махнул плеткой, опуская ее на прикрытое рясой плечо. Удар был силен. Но по монаху почти не попал. Тот качнулся в сторону, как-то очень грациозно переступил ногами, и плетка лишь распорола рукав рясы.

— Пори! Пори! — надсаживаясь, орал ясновельможный пан, но трое гайдуков все никак не могли попасть по будто танцующему монаху, продолжавшему увещевать своих противников: