Леденящее пламя

— Мы сейчас же отсюда убираемся. Пусть перестреляют друг друга, хоть всех до одного, мне нет до этого дела. Ни один из них не стоит тебя.

Блейр только успела подхватить свой чемоданчик — Ли вытащил ее из домика.

— Этой ночью приходил твой человек из профсоюза, — приветствовал Рид своего сына, едва тот успел войти в дом.

Потирая спину в том месте, где в нее всю ночь упиралась доска обшивки. Ли встревоженно посмотрел на отца:

— Его никто не заметил? Рид испепелил сына взглядом:

— Он всего лишь поел и переночевал, чего ты явно не делал уже несколько дней. Надеюсь, Блейр провела ночь не с тобой? Гейтс разыскивает тебя.

Ли не хотел ничего — только поесть и вздремнуть перед тем, как идти в больницу, но на это, похоже, времени не было.

— Он готов идти?

Рид на минуту успокоился, глядя на сына и понимая, что, может быть, видит его в последний раз. У него всегда появлялось такое чувство, когда Ли в очередной раз переправлял в шахтерский поселок одного из профсоюзных деятелей.

— Он готов, — только и сказал Рид.

Ли устало поплелся в конюшню, отослал мальчика-конюха с поручением и запряг лошадь в свой экипаж. Его лошадь слишком устала за прошедшие сутки, поэтому он взял одну из лошадей отца. Приняв все меры предосторожности, чтобы не быть увиденным, он прошел к дому, где, прикрываемый отцом, его ждал мужчина. Ли только мельком взглянул на молодого человека, но успел заметить в его глазах огонь: внутренний огонь одержимости, в котором сгорает чувство опасности. Жизнь не значила ничего по сравнению с их делом, с их борьбой.

Лиандер вынул из багажника большую часть находившихся там предметов, вспомнив при этом любопытную Блейр, и устроил в нем своего пассажира. Не было сказано ни слова, поскольку все трое прекрасно знали, на что идут и чего это может стоить. Охрана шахтерского поселка сначала стреляла, потом задавала вопросы.

Рид передал Ли сделанный из папье-маше муляж, похожий, при беглом осмотре, на груду одеял, веревок, разных инструментов и тому подобных вещей, которые никому не возбраняется иметь в своем экипаже. Ли прикрыл им мужчину, а сверху положил медицинскую сумку.

Рид ободряюще похлопал сына по плечу. Ли сел в экипаж и тронулся.

Лиандер ехал быстро, но все же придерживал лошадь, чтобы не причинять излишней боли спрятанному человеку. Две недели назад они с отцом в очередной раз обсуждали деятельность Ли. Рид говорил, что Ли не должен рисковать своей жизнью ради переправки этих людей в поселок, потому что, даже если он и уцелеет, ни один суд страны не защитит его.

По мере приближения к повороту на поселок. Ли замедлил скорость и старательно огляделся — нет ли поблизости ненужной пары глаз. Улыбнулся, вспомнив, как защищал перед Блейр Джекоба Фентона, хозяина угольных шахт в окрестностях Чандлера. Он оправдывал тогда Фентона тем, что тот вынужден отчитываться перед акционерами, что один человек не может нести всю ответственность за грабительское отношение к шахтерам. Ли часто высказывался подобным образом, чтобы отвести от себя подозрения. Совсем ни к чему, чтобы окружающие знали, как он на самом деле относится к происходящему на шахтах.

Работающим там выбирать было не из чего: либо подчиняешься правилам компании, либо теряешь работу. Все очень просто. Только вот правила были рассчитаны на людей, нарушавших законы.

Все, что имело какое-то отношение к шахтам, принадлежало компании. Рабочим платили наличными, которые можно было превратить в товар только в магазинах компании. За покупку в городском магазине могли спокойно убить. Правда, и ходить в город не разрешалось. Владельцы шахты утверждали, что шахтерские поселки — это, по сути дела, небольшие городки, что шахтерам и их семьям нет нужды ходить за чем-либо в Чандлер. А что до вооруженной охраны вокруг поселков, так это для защиты от воров и разного рода мошенников.

На самом же деле, охранники были выставлены против агитаторов. Они должны были пресекать любые попытки проникновения профсоюзов в поселки с целью бесед с шахтерами.

Хозяева не могли допустить возможности забастовок и имели законное право на вооруженную охрану при входе в поселки и на обыск въезжающих и выезжающих транспортных средств.

Кстати, въезд был разрешен очень немногим: несколько старух доставляли из города свежие овощи, время от времени приходили один-два мастера-ремесленника, инспекторы шахт, а также работавший на компанию врач, настолько плохой, что не мог прокормить себя частной практикой. Компания платила ему, в основном виски, за то, что он закрывал глаза на увиденное в поселках и объявлял компанию непричастной к происходящим на шахтах несчастным случаям. Это позволяло владельцам избегать выплаты компенсаций вдовам и сиротам.