Сестрички не промах

— А загорится все это? — усомнилась сестрица, глядя на огромный дровяной шалаш, устремленный в поднебесье.

— Еще как загорится, — порадовала я ее. — Теперь слушай: оба костра зажигаем одновременно. Я остаюсь здесь сторожить Сашку, а ты бежишь к нашему дому, будишь Евгения и орешь «пожар». Да, на всякий случай возьми в доме ключи от машины и оставь в замке зажигания.

— Думаешь, придется уходить? — всполошилась Мышильда.

— Не думаю, но на всякий случай сделай. Все поняла?

— Поняла, поняла…

— Тогда начали.

— Что, вот прямо сейчас?

— Конечно, — удивилась я. — Как-то это не по-людски, Лизка, — покачала головой сестрица. — Люди-то к ограблению годами готовятся… и то засыпаются.

— Оттого и засыпаются, что долго готовятся, — наставительно заметила я.

— И все-таки дела так не делаются, — покачала она головой и извлекла из кармана коробок спичек. А я растворилась в предутреннем мраке и возникла вновь возле крыльца. Костер разожгла с первой спички, припомнив пионерский опыт. Пламя весело скакнуло вверх, а я поднялась на крыльцо и замерла, привалившись спиной к стене слева от двери. И стала ждать.

Костер горел, стремясь подняться к небесам, звезды окончательно померкли, а ничего не происходило. Улица, смертельно боявшаяся пожаров, на новоявленный пожар реагировать никак не желала. Криков «караул», «горим» я тоже не слышала, и это начинало действовать на нервы. Чем там, интересно, Мышильда занимается?

Как выяснилось позднее, Мышильда занималась следующим: прокралась в дом, нашла ключи и подготовила «Фольксваген» к возможному бегству. После чего, уже не таясь, прошла в кухню и, разбудив Евгения Борисовича, тревожно поинтересовалась:

— Евгений, вроде дымом пахнет…

Евгений повел носом и, сказав протяжно: «Не-а», вновь завалился на диван. Тут мудрая Мышильда подошла к окну и ахнула:

— Батюшки-святы, да у соседей дом горит…

Евгений подскочил к окну, охнул, ахнул и схватился за пустые ведра.

— Караул! — заверещал наш хозяин очень выразительно, жаль, что его никто не услышал, в том числе и мои супруги, почивавшие по соседству. Забыв на этот раз не только обуться, но и одеться, Евгений кинулся к колонке и уже в полную силушку взвыл:

— Горим! — А вслед за этим зачем-то:

— Караул, грабят!

Видимо, потому, что информация выглядела противоречивой и граждане не сразу поняли, что же происходит на самом деле, времени от вопля Евгения до появления первого гражданина с ведром прошло достаточно, костры разгорались. По крайней мере, мой полыхал вовсю и в опасной близости к дому. Языки пламени уже касались стены, краска пошла пузырями, а стена дымилась.

— Они что там, уснули? — разозлилась я, не зная, что делать — то ли костер тушить, то ли вломиться в дверь и вынести Сашку из горящего дома. Вместо этого я зычно крикнула:

— Люди, пожар…

Вопль гулко отозвался в городе, мне ответило несколько голосов из разных частей улицы, и я с облегчением вздохнула: народ проявил бдительность и пожар углядел.

Тут я с некоторым опозданием сообразила, что народная бдительность сейчас некстати: ринутся с ведрами, а я здесь у стеночки стою. На глазах у целой улицы затевать с Сашкой рукопашную очень не хотелось.

— Да что ж вы в доме-то засели, ироды? — возмутилась я чужой бестолковости, и тут в доме раздались шаги, шум, красочная матерщина на три голоса, затем дверь распахнулась, и на крыльцо вылетел Сашка с черным кейсом в руке. — Слава Богу, — сказала я. Левой рукой ухватилась за кейс, а правой съездила возлюбленному по носу. Он сделал все, как я хотела — рыкнул неприличное слово, которое в русском языке выражает всю гамму переживаний от восторга до лютой ненависти. Сейчас оно выражало одновременно гнев, боль и удивление. Сашка выпустил кейс и ухватился за нос, я легонько задела его локтем, и он повалился на следовавших за ним соратников.

— Ты не должен был меня обманывать, — возвестила я и попыталась растаять в тумане, но навстречу мчались добрые люди с ведрами, криками и вопросами, потому пробиралась я к родному «Фольксвагену» не меньше пяти минут. Однако парням повезло еще меньше. Жители, до смерти боявшиеся пожаров, выплеснули по несколько ведер воды на наши костры, те зашипели, поднялись вверх паровым облаком и исчезли с глаз долой. А в проулке уже исходили ревом пожарные машины и громким лаем собаки. Веселье кончилось, так и не начавшись. Возможно, поэтому граждане ухватились за троих моих преследователей и некоторое время держали их крепко, причем самые ответственные соседи. Бывшая пионервожатая Татьяна Сергеевна из восьмого дома и, конечно, наш Евгений, отловив обалдевшего Сашку, пытались вернуть его к жизни посредством искусственного дыхания. В общем, я могла не особенно торопиться, но во всеобщей сумятице есть свои отрицательные стороны: я потеряла Мышильду. Вместо того чтобы тихо стоять у машины, она где-то носилась вместе с гражданами, силясь кого-нибудь спасти. Тут я заприметила своих врагов, вырвавшихся из рук доброхотов. Враги приближались, и я развернулась на «Фольксвагене» и помчалась по дороге. Возле вопящего Сашки притормозила и сказала укоризненно: