Другие времена, другая жизнь

— Вальтин? — Викландер явно удивился. — Это тот хлыщ, который утонул на Майорке?

— Именно он. Он уволился через пару лет после убийства Пальме, а потом вроде бы утонул в Испании.

— Обязательно спрошу, — пообещал Викландер. — Шеф считает, что он имеет отношение к нашему делу?

— Ни под каким видом! — с чувством ответил Юханссон. — С какого боку?

Я интересуюсь им по чисто личным причинам, а по каким — не твое дело, подумал он.

— Будет сделано.

Интересно, что задумал шеф, мысленно поинтересовался Викландер.

32

Воскресенье, 2 апреля 2000 года

В восемь часов утра Хольт позвонила своему шефу Ларсу Мартину Юханссону, чтобы получить разрешение продолжать разработку Хелены Штейн обычным путем, ставшим для нее вполне привычным за десять лет работы в следственном отделе: наружное наблюдение, прослушивание телефонов — традиционный балет, в результате которого, как правило, что-нибудь да вылезет на поверхность. Сидеть и щелкать по клавиатуре или с головой зарыться в папки с документами могут и другие — Лиза Маттеи, к примеру. Она это любит, и к тому же умеет лучше, чем кто-либо другой.

Не в пример вчерашнему дню Юханссон взял трубку только после третьего сигнала и был, если это только возможно, еще более лаконичным, чем в первый раз.

— Доброе утро, Хольт, — проворчал он. — Чем могу служить?

— Мне бы хотелось начать наружное наблюдение за Хеленой Штейн, — сказала она.

Только бы он не подумал, что я выслуживаюсь, подумала она. Звонки по утрам в выходные — не чересчур ли?

— Забудь, — вежливо буркнул Юханссон. — Пока не докажешь ее присутствие в квартире Эрикссона и не приведешь мне как минимум три веские причины для размышления.

Без церемоний, подумала Хольт.

— И телефон ее тоже забудь, — отрубил он.

Несмотря на полное неумение вести светский разговор, Юханссон, очевидно, обладал даром чтения мыслей.

— Спасибо, шеф. От всей души надеюсь, что не причинила вас особого беспокойства в воскресное утро, — подчеркнуто светским тоном произнесла Хольт.

Куда деваться от тебя и таких, как ты, с горечью подумала она.

— И никуда ты от меня не денешься. Если хочешь хороший совет, запомни: на меня и таких, как я, эти штуки не действуют. — Он повесил трубку.

Ничего себе, подумала Хольт. Он и в самом деле ясновидец. Мне ясно одно: надо торопиться.

Мартинес тоже увязла в бюрократическом болоте. Ни одного из дежурных экспертов из криминалистического отдела СЭПО на месте не было: все уехали по какому-то в высшей степени важному делу такой неописуемой секретности, что никто даже не пожелал сообщить, когда можно ждать их возвращения в здание управления на Польхемсгатан.

Дежурного криминалиста в Стокгольмском отделении полиции поймать тоже не удалось: в отделе просто никого не было, во всяком случае, трубку никто не поднял, а значит, никакой информации насчет того, когда и с кем можно будет поговорить, получить не удалось.

Под конец она позвонила в отдел полиции Центрального района.

— Меня не спрашивай, — раздраженно отозвался комиссар. — Один черт знает, где они, как всегда, шляются.

— Большое спасибо за помощь, — сказала Мартинес с выражением.

Мудила стоеросовый, подумала она, кладя трубку.

И Хольт, и Мартинес пришлось подчиниться судьбе. Чтобы чем-то заняться, они составили общество Маттеи. Та была в демонстрационном зале, сидела перед компьютерами в проекторной, куда они для надежности перенесли все относящиеся к делу материалы. В стороне от мониторов на столе лежала аккуратная стопка толстых папок. Маттеи была весела, как птица. Она пообещала после ланча показать им новые программы («если они вас интересуют, разумеется»). Хольт подумала, что во всем можно найти положительные стороны, и решила просмотреть еще раз все дело об убийстве Эрикссона. Что делала Мартинес, сидя за своим компьютером, неизвестно, однако можно было предположить, что она шерстит внутреннюю сеть полиции безопасности, максимально эффективно используя временный доступ.

Юханссон посвятил день общению с женой Пией. В минуты хорошего расположения духа он называл ее Живчик-Пифчик, впрочем, только когда она тоже была в соответствующем настроении.

Они встретились почти пятнадцать лет назад. Она проходила по делу о загадочном самоубийстве: какой-то американский журналист, как утверждали, покончил с собой, выбросившись из окна пятнадцатого этажа.