Другие времена, другая жизнь

— Вот именно! — Бекстрём заметно воодушевился. — Что они говорили?

— Энгель придерживается мнения, что убитый был гомосексуалистом.

— Надо же! Такая же мысль и мне пришла в голову. Достаточно только поглядеть на место преступления… вообще на его квартиру.

— Но его более молодая сотрудница… В общем, женщина, производившая вскрытие, говорит, что на основании вскрытия очень трудно найти такие признаки.

Всю правду — так всю правду, подумал Вийнблад.

— Я надеюсь, что наш эксперт-следователь поможет нам это выяснить. — И он уставился на Ярнебринга.

Ярнебринг промолчал. Надо сказать, ему тоже приходила мысль о нетрадиционной сексуальной ориентации убитого.

— Моя интуиция подсказывает, что мы имеем дело с обычным гей-убийством, — встрял Бекстрём.

Ну, слава богу, подумал Ярнебринг. Наконец-то узнаю брата Бекстрёма.

— Почему ты так думаешь? — осведомился он.

— А почему папа римский не ходит в кепке? Одинокий мужчина, сорок пять лет, детей нет, никакой женщины на горизонте, живет как фикус, ест как фикус, пьет как фикус, одевается как фикус… Видели эти кокетливые береты у него на полке в прихожей? Сидит парочка на диванчике, лепечут что-то, выпивают понемногу, потом не сошлись в чем-то, и один любовничек подкрадывается сзади и пришивает милого дружка на месте. Идет на кухню, бросает нож в раковину, потом блюет в ванной.

— Откуда это известно? — Ярнебринг вопросительно посмотрел на Вийнблада. — Его действительно рвало?

— Нашли полотенце со следами рвотных масс, — уклончиво сказал Вийнблад. — Мы отправили его в Центральную криминалистическую лабораторию на анализ.

— Мы отправили, — с издевательским намеком повторил Бекстрём.

— Ну что ж, — сказал Ярнебринг. В том, что говорит этот толстяк, в самом деле что-то есть. Этот Эрикссон и вправду парень необычный… Во всяком случае, если сравнить со мной или с другими нашими ребятами. — Ты начальник, ты и решай, что делать дальше.

— Сделаем так. — Бекстрём поставил локти на стол и подпер щеки, отчего, как показалось Ярнебрингу, стал очень похож на бульдога. — Допрашивать его знакомых пока подождем, сначала надо накопать какие-нибудь улики или хотя бы зацепки. Нет никакого смысла кидаться на таких шишек, как Веландер и Тишлер, если на то не будет реальной причины.

Лучше не скажешь, решил про себя Ярнебринг.

— Криминалисты закончили с местом преступления? — Бекстрём поглядел на Вийнблада.

— Да, — ответил Вийнблад. — Еще в субботу. Что ему теперь-то надо? — подумал он.

— Ты ведь дока по части разных находок, — обратился Бекстрём к Ярнебрингу. — Возьми Хольт, переверните весь квартал. Что собой представлял Эрикссон, с кем встречался и кто из них его заколол. Самое время приступать к делу, и начать надо с его жилья.

— Разумеется, — согласился Ярнебринг.

И я бы с этого начал, подумал он.

— А мы посмотрим, не удастся ли что-нибудь накопать относительно его… ну, так называемой сексуальной ориентации. — Бекстрём с намеком поднял мизинец и ухмыльнулся. — Если только сохранилась наша старая база данных по геям.

— Тут все вопросы к юридическому омбудсмену, — сообщил Ярнебринг. — Он распорядился ее уничтожить.

— Идиоты! — воскликнул Бекстрём. — Юридические клоуны! Да я бы на их месте отнес картотеку в подвал и приберег на черный день! Пятьдесят лет работы псу под хвост, и только из-за того, что педрилы, видишь ли, не желают, чтобы за ними следили.

— Не ломись в открытую дверь — я-то с тобой полностью согласен, — проворчал Ярнебринг, поднимаясь. — Если это все… У кого ключи от квартиры Эрикссона?

— Я ведь отдал их тебе, Вийнблад? — с безразличным видом спросил Бекстрём. Конечно отдал, мысленно усмехнулся он, час назад, прямо перед оперативкой. — Передай их Ярнебрингу, мне на месте преступления больше делать нечего.

— Хорошо, — коротко сказал Ярнебринг, взял ключи и в сопровождении своей новой напарницы Хольт вышел из комнаты.

— Тебе приходилось когда-нибудь шерстить квартиры? — спросил он, когда они вошли в прихожую Эрикссона.

Она покачала головой:

— Я помогала пару раз, но… ничего похожего на это… Нет, не приходилось.

— Все проще простого, — сказал Ярнебринг, — существует только одно правило. Это, конечно, потребует много времени, а правило такое: лучше вообще ничего не делать, чем делать кое-как. Когда мы уйдем отсюда, не должно остаться даже дохлого клопа, которого бы мы не заметили и не проверили, что у него на уме.