Другие времена, другая жизнь

Веселый мужик, с симпатией подумал Бекстрём. И богат как тролль.

Потом речь зашла о финансовых делах Эрикссона. По мнению Тишлера, ничего странного в них не было. Ясно, что он помогал Эрикссону. Большое дело! Неважно, что поначалу Эрикссон был приятелем Веландера. Если можешь помочь кому-то и это тебе ничего не стоит, какая разница — твой он приятель или приятель приятеля.

— Не придумывайте сложности там, где их нет, — сказал Тишлер. — За восьмидесятые годы индекс фондовой биржи вырос почти на тысячу процентов. Тогда можно было заработать, играя в дартс: закройте глаза и кидайте дротик в список компаний. Сам я все же поглядывал одним глазом, так что компании, с которыми работали мы, поднялись получше других.

Почему он не мой приятель? — тоскливо подумал Бекстрём.

— Чель был довольно бережлив, если это можно так назвать, — продолжил Тишлер. — Когда он десять лет назад пришел ко мне, у него на сберегательном счете было десять или двадцать тысяч. Кстати, избегайте сберегательных счетов, это чистый грабеж. Я одолжил ему немного денег и купил для него акции. Разумеется, ему пришлось оставить акции у меня — как залог. А дальше все завертелось. Мы, разумеется, соблюдаем тайну вкладов, но, если вы принесете бумагу от прокурора, получите точную справку о его финансах.

Лучше бы ты одолжил немного денег не ему, а мне, и к тому же дал хороший совет, подумал Бекстрём. Не спросить ли напрямую?

— Не думаю, что это необходимо, — сказал он вслух, — Мы же его ни в чем не подозреваем.

— Деньги никогда не бывают лишними. — Тишлер довольно хмыкнул. Судя по его виду, уж он-то знал, о чем говорит. — И вы, и я — мы оба представляем, во что обходятся бабы… Я, конечно, не берусь судить, собственного опыта на этот счет не имею, но думаю, что мальчики в матросских костюмчиках обходятся не дешевле.

Этот парень мне определенно нравится, подумал Бекстрём. Он наверняка забыл бы задать привычный вопрос об алиби Тишлера, если бы тот сам ему не напомнил.

— Вот так, — сказал Тишлер и поглядел на часы. — Приятно было повидаться, хотя причина не из веселых… Если это все, у меня еще дела… В мире куча денег, и все должны попасть в нужные руки. — Он подмигнул Бекстрёму.

Все? Нет, не все, спохватился Бекстрём.

— Еще один, чисто формальный вопрос: где вы были в четверг вечером?

— Это когда хулиганы громили город? — уточнил Тишлер. — Я видел в газетах на следующий день. А четверг я провел в Лондоне, вернулся в пятницу утром. Если вы поговорите с секретаршей, она снабдит вас всеми деталями.

Во второй половине дня на оперативке Хольт доложила обо всем, что ей, Ярнебрингу и непревзойденной Гунсан удалось накопать о Челе Эрикссоне. Хольт на всякий случай записала самые важные факты на отдельном листе и раздала копии членам следственной группы.

«Эрикссон, Чель Йоран, родился в 1944 году, холост, детей нет, отец неизвестен, вырос в Юртхагене в Стокгольме с матерью, мать умерла в середине восьмидесятых. Сестер и братьев нет. Мать работала уборщицей, техником-смотрителем и т. д.

Э. окончил среднюю школу в 1961 году, поступил в гимназию, но в 1962-м учебу прервал. Служил в армии (1962–1963), во вспомогательном подразделении летной флотилии в Баркабю. В 1964 году начал работать почтальоном, сначала временно, а через несколько лет постоянно.

В 1965 году поступил на вечернее отделение гимназии, окончил в 1967 году. Был членом Коммунистической партии и активистом так называемого Движения борцов за мир, участвовал в захвате студенческого корпоративного здания в 1968 году.

Изучал социологию, педагогику и криминологию в университете, защитил диплом в 1974 году. Будучи студентом, познакомился со Стеном Веландером, который тогда преподавал социологию. Через Стена Веландера в начале восьмидесятых познакомился со школьным товарищем последнего Тео Тишлером.

Осенью 1975 года устроился на работу клерком в ЦСУ, в 1984 году стал начальником бюро одного из отделов.

В конце семидесятых годов, точное время неизвестно, вышел из Коммунистической партии. Весной 1979 года вступил в Социал-демократическую партию. Активный член профсоюза, получал и выполнял профсоюзные задания.

Кроме вышеназванных Веландера и Тишлера у Эрикссона не было или почти не было друзей, лично почти ни с кем не общался. Сотрудники утверждают, что на работе он популярностью не пользовался по причине асоциальности, высокомерия, ненадежности, склонности к сплетням и т. д.