Поступь Повелителя

Обрадованный подвернувшейся возможностью спихнуть на подчиненных разбор доносов и сортировку новых союзничков, господин наместник чуть ли не вприпрыжку ринулся вниз по лестнице, окликая на ходу потерявшегося духа и прикидывая, сколько еще продержится упрямый Шеллар, если рядом с ним вздернуть этих двоих.

Из-за своего радужного настроения он и пострадал. Ослабил внимание, не подумал, что даже в чужом телепорте и лишенный Силы маг все равно остается магом. Не взял с собой ни одного охранника, да и сам не додумался, что телепорт можно создать и одной рукой, другой в это время держа пленников за шкирку. За то и получил.

Когда довольный Харган со своей добычей материализовался в кабинете главы департамента Безопасности, с ним было не три человека, а два. Проклятый мальчишка даже без Силы, на одних теоретических знаниях сумел определить момент перехода и точно в этот момент, когда в сером тумане ничего невозможно было разглядеть, прыгнул в сторону.

Харган от всей души надеялся, что ушастый теоретик выпал из телепорта где-нибудь над вулканом или в открытом океане… Впрочем, нет, лучше где-нибудь поближе, где его можно будет найти и поймать. И когда его поймают…

К счастью, примчавшийся на зов глава департамента быстро утешил расстроенное начальство, доложив приятную новость. Шеллар наконец раскололся. Как желал господин наместник – сломан, раздавлен, доведен до истерики и всячески унижен. В настоящий момент водворен в камеру, так как палач, основываясь на своем многолетнем опыте, заявил: «Еще немного – и тронется». За мастером Ступеней уже послали. Желает ли господин наместник присутствовать при посвящении?

– Желаю. Пришлете за мной. А этих определите куда-нибудь… понадежнее. Пусть сидят. Что с ними делать, я скажу после визита к Повелителю.

Харган прикинул – если мастер придет в течение получаса, до самой церемонии дело дойдет где-то к утру… От четырех до шести часов… Встать надо будет пораньше… А лечь пораньше не получится, дел еще по горло… А еще Камилла…

– Я так и знал! – чуть ли не со слезами в голосе проныл над ухом бестолковый дух. – Я все-таки пропустил! Как только меня выгнали…

– Заткнись! – раздраженно рыкнул демон. – Правильно сделали! Палача – наградить за сообразительность! А тебя я таки упокою когда-нибудь!

Да ну ее, эту Камиллу. Обойдется как-нибудь. Лучше спать лечь. Господин устал.

Такого невыносимого, обжигающего стыда Шеллар не испытывал даже в те дни, когда вынужден был смотреть в глаза Орландо после событий в Кастель Агвилас. Всякое случалось в жизни сотрудника безопасности, а затем политика; нередко бывшему королю доводилось сознавать низость и недостойность собственных поступков, когда благо короны не удавалось совместить с этикой. Но никогда еще стыд не был столь мучительным и убийственным. Никогда прежде Шеллару не доводилось стыдиться собственного унизительного малодушия.

«Что стоило потерпеть еще немного!» – мысленно стонал он, упираясь лбом в жесткое дерево казенных нар и едва сдерживаясь, чтобы не застонать вслух, хотя в этом запоздалом геройстве уже не было нужды. Полчаса назад подозреваемый Шеллар чистосердечно сознался в своих злодейских намерениях, тут же в них раскаялся и даже, кажется, просил пощады, клятвенно обещая сделать все, что от него потребуют, только пусть прекратят… Кажется, да, так и было… хотя подробности уже путались в памяти… Но важны ли подробности, когда главное и так понятно?

«Позор, какой позор…» – в который раз повторял Шеллар, не решаясь поднять лица. Казалось ему, что двадцать поколений королей-воинов собрались вокруг недостойного потомка, и стоит оглянуться, как он наткнется на презрительный взгляд дедушки Кендара или еще какого-нибудь героического предка.

«Мог ли я когда-либо предположить, что мое ничтожное величество – такой малодушный слабак! – продолжал казнить себя неудавшийся шпион. – Даже ради спасения собственной жизни не смог промолчать! Ведь понимал же, что это лишь проверка, которую надо выдержать, готовился к этому, нужные слова зубрил… Не помогло. Боль все равно оказалась сильнее разума. Не выдержал, сорвался, потерял контроль над собой. Погубил и себя, и свой грандиозный план, и, может быть, весь этот мир… Хорошо хоть никто не додумался расспросить в подробностях, как именно я намеревался осуществить свои коварные планы, ведь и это рассказал бы, трус несчастный. Кстати, странно, почему не расспросили? Такое впечатление, будто им нужен был лишь сам факт признания. Чтобы я сломался, раскололся, каялся в грехах и униженно молил о пощаде. И как же мало им для этого понадобилось…»