Бред сивого кобеля

Туся засмеялась.

– Я так и знала, что тебе понравится!

– Смешно, правда, – грустно кивнула Туся.

– Туська, слушай, где твое чувство юмора? Посмотри на ситуацию с иронией.

– Я и смотрю… с иронией… на всю свою жизнь. Я прожила ее так глупо, так бездарно…

– Не выдумывай!

– Нет, правда! Занималась балетом, мечтала стать великой балериной, но уже классе в шестом поняла, что великой мне не быть. Потом честно хотела стать просто хорошей балериной…

– Ты и была! – горячо воскликнула Алька.

– Нет, я была очень средней, даже ниже среднего… Я должна была все бросить, когда провалилась на конкурсе…

– Ничего себе провалилась! Третье место!

– Третье место – это провал! Но я же всю жизнь плыла по течению. У меня не было таланта, а только дисциплина… Как у Молчалина – умеренность и аккуратность… Этого мало для театра. И я ведь рано поняла все это, но продолжала тянуть лямку. Короче, в профессии я потерпела фиаско. И в личной жизни тоже… Полное… Ну и что теперь, когда мне почти сорок?

– Туська, ты дура!

– А я о чем? Конечно, дура, непроходимая дура.

– Слушай, кончай это депрессивное самобичевание. Ты охренительно интересная баба!

– Охренительно интересная старая баба, – уточнила Туся. – Да еще с молодым мужем, который давно смотрит на сторону.

– Ну так уйди от него, в чем проблема? Найди себе какое-нибудь дело. Ты потрясно шьешь, да и абажуры…

– Кому нужны абажуры?

– Но мы еще не пробовали! Вот доделай этот, и мы поглядим! Хочешь, я найду тебе кучу баб с большими претензиями и не очень большими деньгами, и ты будешь им шить? Если получится, сможешь открыть свое ателье, а я буду твоим менеджером! Думаешь, я очень счастливая и удачливая? Ни фига подобного, но я же не впадаю в депрессуху, не лью слезы, а колочу лапками, глядишь, и будет масло…

– Так я тоже еще не утонула…

– Но собираешься!

– Да нет, я, скорее всего, буду и дальше плыть по течению… Жить как жила…

– Вот и умничка! Ничего, будет и на нашей улице праздник! Еще не вечер, Туська!

– Может, ты и права…

Часть вторая

Глава первая

Я изменяюсь как-то постепенно,

Когда иду сквозь зимнюю Москву,

Туманно, тихо, холодно, волшебно.

Ну надо, же я все еще живу.

Из песен Б. Абарова

Нина Михайловна возвращалась домой совершенно счастливая. Еще бы! В ее возрасте такой романтический Новый год был поистине подарком судьбы. И хотя погода в Москве была хуже некуда, ничто не могло испортить ей настроения. Она сразу отметила, что в квартире прибрано, значит, Туська, как всегда, не забыла о ней. Нина Михайловна привезла любимой невестке в подарок дивный янтарный браслет. Бросив вещи, она набрала номер. Трубку взял Алексей.

– Лешик, с Новым годам!

– Мама, наконец-то, ты знаешь, Туська пропала! – выпалил он единым духом.

– Как пропала? Куда? – растерялась Нина Михайловна.

– Если б я знал куда, я не сказал бы, что она пропала. Ее нет уже пять дней!

– Боже, что ты говоришь? Ты заявил в милицию?

– В милицию – нет, – чуть помедлив, ответил сын. – Но обзвонил все больницы и морги.

– Что за бред, почему в милицию не заявил?

– Дело в том, что… Она, по-видимому, взяла с собой кое какие вещи и… Мамзика.

Нина Михайловна замолчала, словно переваривая информацию.

– Но в таком случае это не называется «пропала», это называется «ушла»! Она от тебя ушла! Что у вас случилось?

– Мама, я сейчас к тебе приеду!

– Хорошо, приезжай.

– Ты меня покормишь, а то я тут…

– Вообще-то у меня холодильник пустой, но что-нибудь придумаю.

– Буду через полчаса, какое счастье, что ты приехала…

Нина Михайловна ужасно расстроилась. Если Туся ушла вот так, ничего не сказав и, видимо, не оставив записки, значит, Лешка что-то натворил и знает, что виноват. Поэтому и не заявил в милицию. Неужели этому браку пришел конец? Какая жалость! Хотя я с самого начала чувствовала – не получится у них. Туся слишком нежная и ранимая, а Алешка парень толстокожий, хотя, с другой стороны, противоположности иной раз прекрасно уживаются… Но странно, я остро ощущаю боль от этой потери… Да, для меня это потеря, мы с Туськой были не свекровью и невесткой, а подругами. Наверное, сейчас у меня уже и нет такой доброй подруги… Но куда она могла деваться и что с ней?

Звонок в дверь прервал ее грустные размышления.

– Мама!

Они обнялись. Ему плохо, поняла Нина Михайловна, очень плохо, обычно он зовет меня не мамой, а матерью.