Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2

Был день 22 мая 1805 года.

Рене ничего не знал о событиях, происшедших во Франции, с тех пор, как на борту «Призрака» покинул порт Сен-Мало год назад.

Так мало оснований у него было тосковать по родине, этой нашей общей матери, имеющей столько на нас прав, о которых остается только мечтать матерям, породившим нас. Впрочем, Рене покинул Францию в тот период, когда там зрели значительные события. Бонапарт готовил высадку в Англии. Удалось ли ему это или он оставил эту затею? Вот этого никто ему не мог сказать с тех пор, как он оказался в Индии. Возможно, по возвращении на остров Франции он встретит Сюркуфа и от него узнает свежие и важные новости на сей предмет. Благодаря течению реки, уносившему «Нью-Йоркский скороход» к морю, путь из Пегу до Рангуна занял не более трех дней. На четвертый судно вышло в открытое море.

Рене взял курс на оконечность острова Суматра. На исходе шести суток Рене узнал мыс Аче, обогнул его в тот же вечер и вышел в огромное открытое, без единого утеса, морское пространство, тянущееся от мыса Аче до большой коралловой гряды Чагоса.

Нa следующий день, на рассвете, раздался крик вахтенного матроса: «Корабль!» Рене бросился на палубу и схватил подзорную трубу. Действительно, на горизонте, со стороны мыса Жузу, показались три корабля, два из которых, держась рядом, следовали в направлении островов Шагос, а третий двигался навстречу им. По их ходу Рене определил два корабля как торговые; но в те времена торговые суда были вооружены не хуже боевых. Однако ею внимание переключилось на третий корабль.

Тут уж сомнений быть не могло. По легкому ходу и быстрому маневрированию в нем легко можно было признать военное судно.

Рене передал подзорную трубу Франсуа, произнеся одно-единственное слово, но с очень выразительной интонацией:

— Смотри.

Франсуа взял трубу, посмотрел в нее и задрожал от радости. Увидев улыбку Рене, он вернул трубу и проговорил:

— Ей-богу, я бы подумал о том же.

Тут с одинокого корабля раздался пушечный выстрел, а сквозь клубы дыма показался поднимающийся флаг.

— Ты видишь, — сказал Рене, — флаг Республики.

Два корабля, плывшие бок о бок, ответили незамедлительно, каждый своим выстрелом, и над ними взмыли цвета Британской империи.

— Поднять паруса! — закричал Рене. — Держать курс к месту сражения.

Туда было около двух морских миль; корабли продолжали обмениваться пушечными залпами, и слабый ветер не успевал разгонять клубы дыма, вскоре совершенно окутавшие их. Но этот слабый северо-восточный ветер, бесполезный для больших сражавшихся кораблей, мог придать такому судну, как «Нью-Йоркский скороход», легкому и маневренному, скорость в пять-шесть морских миль в час и большой простор для действий.

Время шло, но облака дыма продолжали сгущаться над тремя кораблями. Беспрестанные разрывы выпускаемых из пушечных жерл снарядов, эхо которых уносилось в сторону малайских островов, напоминали непрерывные раскаты грома. Прошло около часа — и до кораблей было уже рукой подать; Рене отдал приказ изготовиться к бою, а сам повел корабль в гущу дымовой завесы. Пушкари заняли свои места, фитили уже зажглись, когда сквозь просвет в толще дыма перед глазами Рене мелькнул самый верх кормовой части одного из кораблей: «Луиза». Не имеет значения, под флагом какой страны плавали эти корабли и где набирали их экипажи, — Рене знал, что они сейчас сражаются с французским кораблем; этого было вполне достаточно!

— Огонь с правого борта! — скомандовал Рене, направляя свое судно вдоль борта большого корабля.

И все шесть пушек, которыми был вооружен правый борт, отозвались одновременным залпом. Затем, обгоняя корабль, на котором еще не поняли, с кем имеют дело, принялся поливать его раскаленным железом по всей длине, с носа до кормы и от правого борта до левого.

Раздался ужасный скрежет, и фок-мачта с грохотом рухнула на палубу «Луизы». И сквозь завесу дыма, которая непрерывно густела, послышался хорошо знакомый голос, перекрывший все остальные звуки:

— На абордаж!

И в это же мгновение бушприт «Скорохода» оказался над кормой корабля, названия которого Рене не знал, и запутался в его вантах.

— Чепуха, — отозвался он на предостерегающий возглас и, сложив пальцы вокруг рта наподобие трубы, сам бросил клич: — На абордаж!

В просвет выступила фигура английского офицера на вахтенной скамье корабля, с которым они сцепились. Рене проворно переложил свое ружье из правой руки в левую, приложил к плечу и выстрелил; англичанин рухнул на палубу.