Девять жизней

– Ты все равно мне не поверишь. Меньше знаешь – крепче спишь. – Увидев, что из меня ничего не выжмешь, он широко улыбнулся и встряхнул головой. Хороший из парня выйдет коп, подумал я: он знает, как обращаться с людьми. Я велел ему говорить всем, кто будет спрашивать обо мне, что я сломал руку в дорожной аварии, и дал ему денег для поездки в парк аттракционов. Либерти заслужил катание не только на дверных притолоках.

На руку наложили гипс, и я просидел в больнице три дня, принимая сеансы физиотерапии и поглощая неимоверные количества изысканнейших блюд. Сестрички были одна милее другой, но я держал себя в рамках. Делиз не показывалась, но в последнее утро приехал Финбар Салвей с сеткой винограда.

– Надеюсь, ты не думаешь, будто я стал тебя сторониться, – сказал он.

– Что ты, Финбар, – успокоил его я. – Ты имел полное право меня подозревать. Ты ведь думал, что тот человек, который входил в квартиру Глории Риштон в день убийства, возможно, был я?

Я видел по его лицу, что ему неловко.

– Значит, Коулман видел Джейка Гордона и убийцу, Сиджвика? – спросил он.

Я ничего не ответил.

– Ты видел что написали в газетах? Гордон покончил с собой!

В «Сан» написали: «Нефтяной магнат совершил последний полет с бюстом бывшей супруги».

Я улыбнулся возмущению Финбара и понадеялся, что, спускаясь, Гордон успел еще раз погладить свой сувенир.

Финбар отвез меня в город, без умолку рассказывая по дороге о деле королевской семьи.

20

Апрель 1994 года.

Возвращение к нормальной жизни заняло у меня несколько недель.

Я находился в постоянном напряжении, полагая, что настоящий убийца Глории Риштон может нанести мне визит в любой момент.

Делиз не приезжала, я ей не звонил. Я надеялся, что она вскоре простит мои многочисленные прегрешения, и смирился с временной разлукой. Несмотря на ее отсутствие, дела агентства удивительным образом пошли на лад. Появление моего имени в газетах никак мне не повредило. Помимо других предложений, меня пригласили выступить консультантом по установке сигнализационного оборудования в общежитии университета Метрополитан. С этой задачей я вполне мог справиться даже с загипсованной рукой. Мои расходы на такси выросли так, что пришлось перейти на контракт.

Джей вернулся из поездки в Центр-Парке похудевшим и как будто окрепшим. Либерти каникулы также пошли на пользу. Он приехал в модной дутой куртке, пуловере, бордовых джинсах и новых ботинках. Слуховой аппарат также был на нем. Он уже не выглядел таким дикарем, как прежде, хотя качаться на притолоках не перестал.

Отработав еще некоторое время у меня, Джей перешел в полицию. Я не стал искать ему замену. Мне приходилось много разъезжать; в мое отсутствие за офисом присматривал Финбар. Попытка управлять велосипедом одной рукой привела к тому, что я сломал гипс на другой, и спортивные занятия пришлось отложить.

Киллер все не появлялся, но я знал, что рано или поздно это произойдет. Вопрос заключался только в том, как долго продержится его гордыня.

Сенсация, вызванная внезапным уходом из жизни Джейка Гордона, прошумела положенные десять дней. Его приземление на территорию заповедника «Рисли-Мосс» было еще более эффектным, чем мое. Участок, куда он упал, представляет собой бывший полигон, на котором сохранилось множество укрытий. Одно из них – башня, из которой любители птиц наблюдали за синичками, зябликами, малиновками и дроздами, живущими в зарослях папоротника и осоки. Гордон рухнул в самый большой пруд, погрузившись быстрее, чем любой нырок. Птицы, как и туристы, в панике разлетелись.

Тело, увязшее глубоко в иле, вытащили на берег крюком подъемного крана. Если не считать сотрясения, как выражаются медики, несовместимого с жизнью, оно почти не пострадало, как и столь же безжизненный бюст Сандры Торкингтон. В каком-то смысле я бы предпочел чтобы Гордон приземлился на бетон, например, на крышу студии «Альгамбра», но случившееся облегчило идентификацию тела: личность погибшего была очевидна. Мне было интересно, когда именно у него созрел план выдать мой труп за свой – сразу, как только мы познакомились, или позднее? И не был ли полет вместе с Либерти пробным заходом?

После похорон, на которых я, в отличие от Ланса Тревоза и Саймона Риштона, не присутствовал, газеты стали строить догадки о мотивах его самоубийства. Меня забавляло, как аргументированно ведущие телевизионных программ доказывали, что он намеренно выпрыгнул из вертолета именно над заповедником. На экстравагантный выбор места уже жаловались «зеленые»: они не хотели, чтобы добровольная смерть над заповедником вошла в моду.