Чтобы вырвать своих подруг из горнила войны с людоедами, Борис Ивлаев...
Разлученные войной, герои романа — капитан Тейлор и его прелестная жена...
– Я помню, что с крысой была твоя идея, – усмехнулся Герман. – И зажигалку ты достал, и спицы. «В одном переулке стояли дома, в одном из домов жил упрямый Фома. Не верил, не верил Фома ничему…»
– Ирму помнишь? – повторил Фома.
– Как крысу.
Щелк – это щелкнуло выкидное лезвие. Потрясенный Мещерский увидел в руках Фомы нож. (Фома – этот европейский яппи, в костюмчике от «Харродс», как отмороженный урка с финкой – можно было не верить глазам своим, а можно было действовать, но вот только Мещерский – разиня, как всегда опоздал, переживая, осознавая, врубаясь.) Фома ринулся на своего противника. В зале заорали. Герман ударил Фому кулаком в лицо, отбросил. Но тот снова ринулся на него, размахивая ножом – молча, страшно. Полоснул и достал – на белой рубашке Германа пониже плеча расплылось алое пятно.
– Фома, что ты делаешь, опомнись! – завопил Мещерский, пытаясь удержать приятеля. Но разве можно было удержать камень, сорвавшийся с откоса?
– Прекратите сейчас же! – В рев мужских глоток внезапно вплелся женский истошный крик. Мещерскому в горячке показалось, что это голосит официантка. Только потом он с тупым изумлением увидел какую-то женщину – крупную, черноволосую, в сером деловом костюме, в кружевном жабо (по виду типичную служащую из офиса или школьную директрису). Вместе с каким-то дюжим мужчиной в шоферской куртке она пыталась остановить драку. Но остановить эту драку, как и ту, кондопожскую, было ой как трудно! Ресторан «Чайка», видно, желал поддержать славу своего карельского клона.
– Убью тебя здесь, сейчас, убью, прикончу! – Фома, размахивая ножом, кидался на своего противника. Но тот, сильный, тренированный, не желал быть зарезанным вот так, как жертвенное животное. Удар – и Фома упал, ударившись спиной о стол.
Мещерский навалился на него, одновременно закрывая собой и мешая подняться. Краем глаза он узрел, как здоровяк в шоферской куртке, подбадриваемый криками своей спутницы, вместе с группой других посетителей оттеснили Германа к выходу из ресторана.
– От-т-тдай мне ножжж. – Мещерский, пыхтя, пытался отобрать у приятеля его оружие.
Фома отшвырнул Сергея, поднялся на ноги. Но его врага уже не было в зале ресторана.
– Нож, быстро! – Мещерский, разозленный толчком, болью в груди, уже почти орал. – Придурок, а если бы ты его зарезал?! Что было бы? Отдай нож, говорю, сию же минуту!
– Да пошел ты, – Фома сплюнул на пол. – Что ты все ко мне вяжешься? Это мое дело, понял? Мое, и ничье больше. Может, я и вернулся сюда для этого?
– Чтобы убить его?
Фома не ответил, он снова оттолкнул Мещерского, преграждавшего ему путь, и покинул «Чайку».
– Милицию вызывайте, милицию! – пронзительно и зло верещала где-то в глубине зала официантка.
Глава 13
Под Луной
И милиция приехала на удивление оперативно. Правда, главных участников драки и след простыл. Но милиционеры от этого даже не вздрогнули – дело житейское. Они задержали Мещерского. Тот замешкался, расплачиваясь за двоих и помогая официанткам поднимать стулья.
Не слушая объяснений и возражений («Гражданин, пройдемте, в отделении разберемся»), милиционеры водворили Мещерского в зарешеченный «воронок» и, невзирая на его протесты, вместе с группой возбужденных и нетрезвых очевидцев потасовки повезли в ОВД.
Из «воронка» не было видно ни зги, Мещерскому показалось, что ехали они очень долго, почти целую вечность. Как такое могло произойти, он не понимал, учитывая невеликую площадь Тихого Городка. Но, видно, в эту ночь (необыкновенную ночь, как он уразумел гораздо позже) вообще что-то непонятное творилось в городке и со временем, и с расстояниями.
Несмотря на поздний час, в отделении милиции на первом этаже (всего было два) горели окна в большинстве кабинетов. Заведение мало чем отличалось от самых обыкновенных заштатных ОВД. Перед входом столпилось скопище раздолбанных машин, толстое пуленепробиваемое стекло защищало дежурку от неожиданных экстремистских финтов и посягательств (чтоб никто не кидался через барьер рвать протокол и брать за горло старшего дежурного), в зарешеченном «обезьяннике» размеренно матерился местный забулдыга. В кабинете рядом с дежуркой работал телевизор, шло что-то шумное, попсовое про «звезд» с первого канала. И набившиеся в кабинет патрульные встречали каждое появление Ксении Собчак на экране дружным жеребячьим гоготом.
С Мещерским разбирался сам дежурный – пожилой дядька, нудный, как овод. И туго бы пришлось Мещерскому, если бы не показания подвыпивших очевидцев из «Чайки». Те дежурного знали, видно, как облупленного: «Ты что, Пал Осич, парень-то ведь разнимать их бросился, если бы не он – порезали б друг друга к такой-то матери!» Неожиданно заступилась за Мещерского и крикливая официантка: «Он не дрался, наоборот, он дружка своего останавливал. И за посуду он разбитую полностью с рестораном рассчитался, чаевые вон хорошие дал…» Однако, попав таким образом из подозреваемых в бытовом ресторанном хулиганстве в разряд свидетелей, Мещерский из цепких лап дежурного не вырвался. Пришлось отвечать на добрую сотню вопросов: кто, откуда, с какой целью, с кем были в ресторане, как фамилия драчуна-приятеля, где он сейчас находится, в чем причина возникшего конфликта?