Воспоминание

Чувствуя себя одним из тех канатоходцев, которых они с Калли собирались идти смотреть, он шел, балансируя, ставя ноги точно на одну линию, по направлению к маленькой обезьянке, которая в страхе сидела на дальнем конце крыши.

Калли же в это время казалось, что она готова умереть. Руки ее были прижаты к подбородку, глаза широко открыты, она мелко и быстро дышала, не отрывая глаз от Талиса, который все шел и шел вперед.

– Медленно, медленно, – прошептал кто-то рядом с ней, и она, посмотрев на него, узнала одного из артистов – канатоходца. – Равновесие у него хорошее. Если не будет отвлекаться, то, дай Бог, доберется.

Талис добрался. Ему удалось пройти по коньку, ни разу не оступившись, всю крышу, а потом, у дальнего конца, он осторожно присел и медленно-медленно протянул руки к дрожащей от страха обезьянке. И та не убежала. Скорее всего, в тот момент она вспомнила, что люди ее всегда кормили и никогда не делали ничего плохого. И вот Талис уже до нее дотянулся, вот до нее осталось всего только дотронуться, вот она уже у самых кончиков его пальцев!

Вся толпа под ними затаила дыхание. Калли, у которой сердце билось так, что готово было выпрыгнуть из груди, невольно подошла ближе, почти под самую крышу конюшни.

– Что, собираешься поймать его, когда он упадет? – спросил ее кто-то, и все засмеялись.

«Да, – подумала Калли. – Да, я его поймаю». Увидев, как Талис снял ногу с твердого конька и уже почти поставил ее на сгнившую крышу, готовясь на нее наступить, она отчаянно закричала:

– Не надо!

Но у Талиса на лице было выражение решимости, а когда у него было такое выражение, Калли знала, его ничем нельзя было остановить. Осторожно-осторожно, ступая очень медленно, он поставил на крышу одну ногу, потом другую. Наклонившись, он присел на корточки, пододвинулся еще чуть-чуть… и наконец достал обезьянку. Увидев его приближающиеся руки, та, не без удовольствия, сама прыгнула на них.

Талис триумфально поднял ее вверх, чтобы показать Калли, и та не удержалась и счастливо захлопала в ладоши. И вся толпа, как один человек, издала громкий победный клич.

Возможно, от сотрясения воздуха, которое последовало от этого крика, или от движений, но стена стойла пошатнулась, крыша проломилась, и все рухнуло на землю – и Талис вместе со всем. Только что его нога стояла на твердой опоре, и вдруг под ней оказалась пустота, и он провалился вниз, в стойло, подняв вокруг тучу пыли и грязи.

Однако что окончательно покорило зрителей, заставив их буквально застонать от хохота, то это, что Калли, которая стояла немного в стороне от этого места, ринулась туда, словно она и в самом деле намеревалась поймать Талиса, прежде чем он ударится о землю. Разумеется, в результате этого она оказалась в одной куче опилок вместе с Талисом, обезьянкой и разъяренным ослом, который получил удар в спину.

Минуту или две все барахтались, и стойло ходило ходуном – ни Талис, ни Калли, ни обезьянка, ни осел не могли выбраться наружу. Волосы Калли, опутав Талиса, поймали обезьянку как бы в клетку.

– Держи ее! – кричал Талис, пытаясь помочь Калли выбраться. – Держи, не выпускай!

Но Калли не в состоянии была удержать животное, которое вырывало ей волосы прямо с корнями, в то время как осел лягался, полагая, что все они посягают на его законную пищу.

В общем, все вместе взятое оказалось шикарным представлением: тут была и романтическая любовь, и интрига, и акробатические трюки.

Когда в конце концов Талису и Калли удалось освободиться – причем никто даже не предложил помощь, – Талис, крепко держа обезьяну, церемонным жестом все-таки преподнес ее Калли, громко произнеся при этом:

– В знак моей глубочайшей любви.

Когда она приняла обезьянку, он сделала несколько жестов, демонстрирующих, что теперь наконец-то его жизнь может начаться по-настоящему, потом вывел Калли из грязной конюшни, и они, держась за руки, направились к холму, на котором был Ядовитый Сад. До них еще долго доносились смех людей, их оживленное обсуждение увиденного и единогласные уверения, что это была самая лучшая ярмарка из всех, которые когда-либо были.

36

Через семнадцать лет после рождения

– Ненавижу мужчин! – выплевывая изо рта обезьяний хвост, с отвращением воскликнула Калли.

Они вдвоем с Дороти Хедли были в саду, который раньше назывался Ядовитым. Его все еще по привычке называли так, но, с тех пор как Калли с Дороти стали за ним ухаживать, его внешний облик неузнаваемо изменился. Уже год прошел с тех пор, как Калли переселилась в Хедли Холле. Первые волнения были давно позади, все более или менее успокоилось. Калли день за днем проводила в своем саду, в котором, рядом с ней, мирно дремал под деревом отец Керис. Недалеко от него так же мирно стояла его мотыга, за которую он хватался, если к саду кто-нибудь подходил (в конце-то концов ухаживать за растениями была его, а не чья-нибудь, обязанность).