Воспоминание

Я вздрогнула:

– Получается… Я имею в виду, получается, что, если и правда бывают перерождения, то, значит, я не любила никого с шестнадцатого века? После этого много жизней подряд я была одна?

– Вы выходили замуж и…

– А дети?

– Мало. Вы не из тех, кто все время размножается. «Че-ерт, – подумала я. – Наверное, лучше опять пойти к той женщине-психотерапевту, которая утверждала, что я хотела спать с отцом. По крайней мере, ее теория оставляет хоть какую-то надежду на будущее. А Нора не оставила мне даже надежды на прошлое».

– Но я всех этих своих мужей не любила, да?

– Не так, как вы любите того, кто есть ваша половина. Его дух не даст вам по-настоящему полюбить никого, кроме него.

– И я никогда не встречалась с ним, со времен королевы Елизаветы?

– Да нет же, – ответила она с таким видом, как будто удивляется, как это я ничего не поняла. – Ваша ювелирная дама была за ним замужем. Она…

– Что? Вы имеете в виду, что леди де Грей была замужем за человеком, которого я люблю?

– Да.

– Но насколько мне удалось раскопать, они с ее мужем ненавидели друг друга!

– Любовь. Ненависть. Это одно и то же.

«Только не в моей книге», – подумала я. Однажды я ненавидела одного парня, с которым вместе работала – он вечно норовил засунуть руки мне под юбку. Но я еще пока не ненавидела никого, кого любила.

– Настоящая ненависть, – произнесла Нора, – другая сторона монеты любви. Ненависть длится много веков, как и любовь.

– Если мы друг друга ненавидели, почему мы поженились?

– Потому что вы друг друга любили.

– Послушайте, у вас нет джина?

Она улыбнулась:

– Не расстраивайтесь. Все скоро разрешится.

– Скоро. Это через три жизни что ли?

– Да. Вы же пишете книги про него, про этого человека… Она поиграла пальцами, чтобы я подсказала ей имя.

– Джейми, – прошептала я. – Джейми… это моя половина?!

– Да. Он так похож на вас самое, разве нет? Он сильный человек, но не всегда уверен в себе. И вы нужны ему, разве нет?

– Да. – Я больше не смогла ничего сказать, боясь разрыдаться.

– Вы начинаете прощать его за то, что он изменил вам.

– Неужели он мне изменил?

– Вы думали, что да. Вы думали, что он не любит вас, как вы его, и поэтому вы…

– Покончила с собой.

– Да.

– А потом он покончил с собой.

– В тот же день, в тот же час.

Мне никогда не казалось, что договориться вместе совершить самоубийство – это очень романтично. От всего этого, вроде Мейерлинга, меня тошнит. Но если верить Норе, то я до такой степени участвовала в таком договоре с человеком, которого любила – и ненавидела, – что это действует на мою жизнь все следующие четыреста лет.

– Значит, давайте проверим, все я поняла или нет. Я любила этого мужчину в средние века, а он то ли мне изменил, то ли нет, и поэтому я – то есть мы – совершили самоубийство из… из любви. Или ненависти? Я, кажется, их немного путаю.

Нора кивнула головой, подтверждая, что разницы нет.

– Ну вот, мы умерли, и с тех пор у нас появлялось несколько шансов исправить положение вещей, но мы ничего не поняли. И теперь, спустя четыреста лет, я начинаю прощать его. Доказательством этого является то, что я предпочла нормальной любви любовь к выдуманному человеку, потому что он именно тот, кого я по-настоящему люблю. Но теперь я не встречу этого человека еще в течение трех жизней. Все правильно?

Нора улыбнулась и ответила:

– Да.

– Послушайте, Нора. Которая из нас чокнулась?

Мы обе рассмеялись, потому что все это, конечно, было забавно. "Может, то, что я прогнала Стивена, все-таки было связано с тем, что произошло со мной в детстве, а не с тем, что произошло со мной четыреста лет назад?

«На самом деле, – говорила я себе, – все теории Норы не имеют ко мне никакого отношения. Из этого выйдет книга, и только, и деньги я плачу ей за то, что она помогает мне собирать материал. Да, все это нужно только для книги».

Я попрощалась с Норой и отправилась домой.

6

На следующее утро нечто внутри меня заявило мне, что следует отложить эту идею подальше и сочинить что-нибудь другое. Может, небольшой роман о ковбоях? А кроме того, нужно думать о том, что будет интересно моим читательницам. (Я здесь говорю о читательницах лишь потому, что восемьдесят процентов людей, которые покупают книги, – это женщины. Подумайте-ка: скольких женщин, любящих читать, вы знаете, и скольких мужчин, у которых хватит мужества оторваться от футбола и прочитать книгу?) Может, читательницам не захочется читать роман о прошлых жизнях. Есть вещь, которую знают все, кто печатается – нельзя заставить человека купить то, что он читать не хочет.