Сорок пять

Если достойный настоятель и двигался, как он утверждал, по восходящей, то особенно во всем, что касалось подробностей какой-нибудь трапезы и в развитии кулинарного искусства вообще.

Дон Модест вызвал брата Эузеба, каковой и предстал не столько перед своим духовным начальником, сколько перед взором судьи.

По тому, как его приняли, он сразу догадался, что у достойного приора его ожидает нечто не вполне обычное.

– Брат Эузеб, – суровым тоном произнес Горанфло, – прислушайтесь к тому, что вам скажет мой друг, господин Робер Брике. Вы, говорят, пренебрегаете своими обязанностями. Я слышал о серьезных погрешностях в вашем последнем раковом супе, о роковой небрежности в приготовлении свиных ушей. Берегитесь, брат Эузеб, берегитесь, коготок увяз – всей птичке пропасть.

Монах, то бледнея, то краснея, пробормотал какие-то извинения, которые, однако, не были приняты во внимание.

– Довольно, – сказал Горанфло.

Брат Эузеб умолк.

– Что у вас сегодня на завтрак? – спросил достопочтенный настоятель.

– Яичница с петушиными гребешками.

– Еще что?

– Фаршированные шампиньоны.

– Еще?

– Раки под соусом с мадерой.

– Мелочь все это, мелочь. Назовите что-нибудь более основательное, да поскорее.

– Можно подать окорок, начиненный фисташками.

Шико презрительно фыркнул.

– Простите, – робко вмешался Эузеб. – Он сварен в сухом хересе. Я нашпиговал его говядиной, вымоченной в маринаде на оливковом масле. Таким образом, мясо окорока сдобрено говяжьим жиром, а говядина – свиным.

Горанфло бросил на Шико робкий взгляд и жестом выразил одобрение.

– Это неплохо, правда ведь, господин Брике? – сказал он.

Шико жестом показал, что он доволен, хотя и не совсем.

– А еще, – спросил Горанфло, – что у вас есть?

– Можно приготовить отличного угря.

– К черту угря, – сказал Шико.

– Я думаю, господин Брике, – продолжал брат Эузеб, постепенно смелея, – думаю, что вы не раскаетесь, если попробуете моих угрей.

– А что в них такого особенного?

– Я их особым образом откармливаю.

– Ого!

– Да, – вмешался Горанфло, – кажется, римляне или греки, словом, какой-то народ, живший в Италии, откармливали миног, как Эузеб. Он вычитал это у одного древнего писателя по имени Светоний, писавшего по вопросам кулинарии.

– Как, брат Эузеб, – вскричал Шико, – вы кормите своих угрей человечьим мясом?

– Нет, сударь, мелко нарубая внутренности и печень домашних птиц и дичи, я прибавляю к ним немного свинины, делаю из всего этого своего рода колбасную начинку и бросаю своим угрям. Держу их в садке с дном из мелкой гальки, постоянно меняя пресную воду, – за один месяц они основательно жиреют и в то же время сильно удлиняются. Тот, например, которого я подам сегодня сеньору настоятелю, весит девять фунтов.

– Да это целая змея, – сказал Шико.

– Он сразу заглатывал шестидневного цыпленка.

– А как вы его приготовили?

– Да, как вы его приготовили? – повторил настоятель.

– Снял с него кожу, поджарил, подержал в анчоусовом масле, обвалял в мелко истолченных сухарях, затем еще на десять секунд поставил на огонь. После этого я буду иметь честь подать его вам в соусе с перцем и чесноком.

– А соус?

– Да, самый соус?

– Простой соус, на оливковом масле, сбитом с лимонным соком и горчицей.

– Отлично, – сказал Шико.

Брат Эузеб облегченно вздохнул.

– Теперь не хватает сладкого, – справедливо заметил Горанфло.

– Я подам вещи, которые сеньору настоятелю придутся по вкусу.

– Хорошо, полагаюсь на вас, – сказал Горанфло. – Покажите, что вы достойны моего доверия.

Эузеб поклонился.

– Я могу уйти? – спросил он.

Настоятель взглянул на Шико.

– Пусть уходит, – сказал Шико.

– Идите и пришлите ко мне брата ключаря.

Брат ключарь сменил брата Эузеба и получил указания столь же обстоятельные и точные.

Через десять минут сотрапезники уже сидели друг против друга за столом, накрытым тонкой льняной скатертью, на мягких подушках глубоких кресел, вооружившись ножами и вилками, словно два дуэлянта.

Стол, рассчитанный человек на шесть, был тем не менее весь заставлен – столько бутылок самой разнообразной формы и с самыми разнообразными наклейками принес брат ключарь.

Эузеб, строго придерживаясь установленного меню, только что прислал из кухни яичницу, раков и грибы, наполнившие комнату ароматом трюфелей, самого свежего сливочного масла, тимьяна и мадеры.