— Глядите, Машеньки, как девочки серьезно к делу подходят! — умилилась Митина бабушка.
Митька все это время сидел молча, только изредка посмеивался в пробивающиеся усы.
Матильда взглядом подбодрила меня: начинай, мол.
— Итак, Мария Гавриловна, начнем с вас?
— Почему это? — обиделась Мария Бенедиктовна. — Всегда все с нее начинают, это несправедливо!
Мария Гавриловна загадочно улыбнулась и пожала плечами:
— Ради бога, я на первенстве не настаиваю!
— Хорошо, — согласилась я. — Мария Бенедиктовна, вы можете описать этих женщин, как они были одеты, ну и все такое?..
— Конечно, могу, — довольная своей победой, заговорила «пионервожатая». — Значит, их было четверо…
И она подробно описала тех же самых женщин.
— А вы не запомнили какие-то мелочи, ну, скажем, сережки, брошку?
— Да нет, ничего такого я не припоминаю. Вот берет красный был на одной…
— Девочки! — вмешалась в разговор Мария Гавриловна. — Я заметила на одной брошку в виде крокодильчика.
— Это на какой? — резво обернулась к сопернице Мария Бенедиктовна.
— На толстой, в голубом костюме!
— Не было на ней никакой брошки! — возразила «пионервожатая».
— Нет, была! — стояла на своем барыня.
— Мария Гавриловна, — вмешался вдруг Митя, — а вы милиции про брошку говорили?
— Кажется, да. Не помню!
— А скажите мне, — продолжала я допрос свидетеля, вернее, потерпевшей, — вам не бросилась в глаза какая-нибудь характерная черта или жест…
— Одна очень вертлявая была, прямо как волчок, — продолжила свой рассказ Мария Бенедиктовна, — а вот та, что в красном берете, она все время нервно поправляла волосы. Вот так! — Мария Бенедиктовна показала, как именно поправляла волосы неприметная женщина в красном берете.
В общем, было совершенно ясно, что это те самые бабы, что обокрали Машкину бабушку и Валькину. Когда мы закончили свои расспросы, Мария Бенедиктовна поинтересовалась:
— Вы что, по собственной инициативе действуете?
— Да, — ответила я.
— А с милицией почему не связываетесь?
— Потому что, пока дело не раскрыто, милиция нас всерьез не воспримет, — объяснила я.
— Значит, вы вроде тимуровцев? — продолжала «пионервожатая».
— Вроде кого? — не поняла Мотька.
— Неужели вы не читали «Тимур и его команда»? — поразилась Мария Бенедиктовна.
— Нет, — отвечала Мотька. — А ты читала, Ась?
Митя сделал страшные глаза.
— Варь, а ты читала, ась? — приложила руку к уху Матильда.
— Лизонька, ты плохо слышишь? — спросила Анна Дмитриевна.
— Ась?
— Варенька, она плохо слышит? — смеясь одними глазами, спросила Митина бабушка.
— Да, неважно! И всегда так по-деревенски переспрашивает: ась? — на ходу выдумывала я.
Митька уже едва не падал со стула от смеха, Мотька сидела, потупив глаза и сложив бантиком губы, чтобы не рассмеяться. А мне каково?
— Да, так о чем мы говорили? Вы спрашивали, читали ли мы «Тимур и его команда»? Я — читала!
— Вот! Я сразу так и подумала! — воскликнула Мария Бенедиктовна. — А пионеркой ты была?
— Нет, не была!
— И в пионерском лагере тоже никогда не была? — продолжала допытываться Мария Бенедиктовна. — Ах, как жаль! Что эти бедные дети видят! — сокрушенно проговорила она.
— Ну, Машенька, ты не права! — вмешалась Анна Дмитриевна. — Нынешние дети много чего видят и за границу ездят… Вот вы, девочки, наверное, знаете, что Митенька наш уже в Турции был с родителями и в Германии. А вы?
— А мы даже в Израиле были! — воскликнула Матильда.
— В Израиле? — удивилась Мария Гавриловна. — Неужели? И видели своими глазами храм Гроба Господня?
— Да! И в Назарете были, и в Вифлееме! — захлебывалась Мотька.
В этом году весенние каникулы мы провели в Израиле. Нас туда отправил спасенный нами банкир Феликс Ключевский.
— Невероятно! А ты, Маша, говоришь, пионерский лагерь…
— Я считаю, нечего юные головы забивать всякой религиозной мурой, — горячилась «пионервожатая». — Дети, не видевшие «Артека», не сидевшие у пионерского костра, — это обездоленные дети!
— Позволь не согласиться с тобой, — возразила Мария Гавриловна.
— Да, у тебя всегда были буржуазные взгляды! Помещичья внучка!
Все-таки я тонкий психолог. Сразу определила, что одна — барыня, а другая — пионервожатая!