В моей руке - гибель

Базаров дико орал, извивался. Его еле удерживали трое сотрудников милиции, четвертый же пытался надеть ему наручники на перемазанные кровью и слизью руки. Один из сыщиков быстро перетягивал брючным ремнем, как жгутом, предплечье напарника (как впоследствии оказалось, прокушенное до кости). Сидоров, картинно стоя в классической стойке для стрельбы, целился в Базарова из пистолета, крича: «Не двигаться! Я кому сказал, подонок, стой смирно!» Но Колосов знал: любые предупреждения напрасны. Это существо сейчас их не слышит. Может, потом, когда припадок кончится… Но когда он превратился в ЭТОГО ВОТ? Когда увидел собаку? Когда сломал ей шею, почувствовал вкус ее крови?

Или еще раньше, когда лежал в траве под звездами? Или еще раньше, когда что-то позвало его в ночи и он покинул стены дома и…

Наручники наконец защелкнулись. Но Базаров вырвал скованные руки, с размаху ударил ими одного из сыщиков под дых и рванулся…

— Сашка, не стреляй! — заорал Колосов: видел — Сидоров уже готов спустить курок, ТОГДА ВСЕ. Никто, ничего, никогда не поймет, не узнает… Он прыгнул на Базарова, сбил его с ног, придавил к земле. И даже тут, в преимущественной для себя позиции, почувствовал, насколько его противник сильнее. А ведь он уже скован! Человек-зверь обернулся, дико блестевшие его глаза, косившие так, что вот-вот были готовы вылезти из орбит, мелькнули у самого лица Никиты.

Его обдало запахом крови — у Базарова весь подбородок и губы были красными, и…

Подоспевший на выручку оперативник с размаху оглушил Базарова резиновой дубинкой по голове. И, не сдержавшись, словно в каком-то ослеплении, ударил еще раз. Колосов отпихнул от себя враз обмякшее тело. Приподнялся. Его обильно вырвало на траву.

Глава 27

АСТРОЦИТОЗ

Только тот, кто далек от профессии следователя, считает, что задержание подозреваемого — венец всему делу. В девяносто пяти случаях из ста бывает как раз наоборот. Все только начинается. И начинается порой из рук вон плохо.

В этом деле с самого начала все было «не так» — Колосов уже устал повторять себе это. Но с задержанием Степана Базарова мало что изменилось. Никита и сам себе удивлялся: да что не так-то? Что тебя тревожит? Психа взяли. Оперативную видеосъемку задержания прокрутили в областной прокуратуре, приобщили в качестве вещественного доказательства к уголовному делу. Санкция на арест «оборотня» получена без малейшего возражения. Следователь Касьянов руки потирает, в бой рвется, но…

Вот тут-то и начинались основные процессуальные «но».

Базарова начали допрашивать только на вторые сутки после задержания раньше было невозможно из-за его состояния.

Колосов наблюдал его все эти дни. Базарова пока держали в изоляторе при Раздольском ОВД. Состояние «оборотня» менялось прямо на глазах: яростная истерика, когда он сразу после задержания метался по камере-одиночке, сменилась внезапно угрюмой меланхолией, потом все вроде бы и вообще вошло в норму. Он начал связно отвечать на вопросы (правда, не на все), высказывал просьбы «передать брату, что все выяснится наконец», беспокоился о близких.

Следователь прокуратуры Касьянов, по мнению Колосова, присутствовавшего на первом допросе, сразу выбрал неверную тактику. Его глубоко впечатляли кадры задержания «вервольда» — окровавленные челюсти Базарова, разорванная овчарка, ярость, с которой он сопротивлялся. Видимо, для себя Касьянов сразу же многое решил и, имея по этому делу определенное предубеждение, начал с того, что прямо предложил задержанному облегчить свое положение тем, что признать свою вину в убийстве троих человек, указать в ходе следственного эксперимента место захоронения трупа гражданки Гинерозовой и дать подробные показания по всем эпизодам.

Логики Касьянов придерживался при этом примерно следующей: Базаров психбольной, а с такими любые следственные игры в кошки-мышки бессмысленны. Возможно, вскоре случится так, что он в силу своего болезненного состояния вообще перестанет понимать смысл происходящего и реагировать на вопросы следователя. А поэтому надо торопиться. Тактика лобового допроса, конкретизация тем, интересующих прокуратуру, приемы беседы с психически больными в моменты их «просветления» известны любому следователю. Изощряться в дедукции, устраивать тактические ловушки, пускать в ход многозначительные намеки и недомолвки во время беседы с ненормальным — пустая трата времени и сил. Надо стремиться получить побыстрее хоть какую-то информацию, пока подозреваемый «в себе», и закрепить его показания косвенными доказательствами по делу. Может, конечно, случиться неприятность: подозреваемый сразу же замкнется, откажется отвечать, и тогда…