В моей руке - гибель

— Тебе нужна статья? — прямо спросил он.

— Желательно бы. У меня в инструкции служебной записано: прославлять наши… точнее, ваши подвиги и формировать положительное общественное мнение.

— Короче: ты писать пока по этому делу ничего не будешь.

Выпытывать самостийно тоже. И путаться у меня под ногами.

— Как скажешь, начальник. До каких же пор „пока“?

— Пока я тебе не разрешу.

— А взамен что дашь? — Катя утопила подбородок в кулачки. Глаза ее медленно скользили по лицу собеседника. Он помолчал секунду.

— А взамен, если, конечно, хочешь, можешь сегодня поехать вместе со мной в Раздольск. Там кое-что новенькое.

Думаю, хватит для твоего ненасытного любопытства.

— Прямо сейчас вот? — Катя опешила от такой его оперативности.

— А у тебя неотложные дела? — Никита поднялся, составил на свой поднос ее тарелки.

— Не смей без меня уезжать — я сейчас! Мигом! — Катя ринулась вон из столовой.

Ей даже в голову не пришло взглянуть на часы — 13.00.

А до Раздольска полтора-два часа езды, да там, да обратно…

А Кравченко, между прочим, настоятельно просил ее вернуться сегодня с работы пораньше. Ну да бог с ним, с драгоценным В. А. Отплатим ему за вчерашнюю гулянку той же монетой.

Катя давно уже твердо усвоила: Колосов, так же как и Кравченко, никогда ничего не говорит и не делает просто так.

В прошлый раз он допустил ее в эту свою святая святых — оперативную кухню — потому, что посчитал полезным для себя имевшийся у Кати переизбыток воображения. Возможно, и это дело, в котором „что-то не так“, следует, по его мнению, тоже рассматривать под несколько необычным углом?

„Что же там такое? — лихорадочно размышляла Катя. — Ну заказное, ну потом этого киллера грохнули — концы в воду, так это же почти всегда так по этой категории дел бывает, что же там непонятного для Никиты?“ — Она и не подозревала, что вопрос о том, что же все-таки происходит в этом живописном уголке Подмосковья — Раздольске и его окрестностях, — вскоре станет и для нее важным. Очень важным. От ответа на этот вопрос будут зависеть жизнь и смерть.

Глава 6

МЕСТО, ГДЕ ПРОПАДАЮТ ЛЮДИ

О том, что их ждет в Раздольске, Катя не имела ни малейшего представления. Но лишних вопросов начальнику „убойного“ не задавала. Молча глазела в окно „Жигулей“: весна на исходе, а поля кругом пустые, незасеянные, поросшие изумрудной травкой — сорняком.

— Никит, а отчего на полях никого нет? — не выдержала она наконец.

— А кто тебе нужен на полях? — усмехнулся Колосов.

— Ну, крестьяне, колхозники…

— Кому надо — тот давно отсеялся. А тут у нас теперь целина. — Он свернул на проселочную дорогу. — В Раздольске хлеб, по всему видно, разучились сеять. Есть тут еще пока какое-то чахлое животноводство: буренки там — дачников молоком поить, пятачки на ветчину. А остальное все прахом пошло.

Катя, как всякая коренная горожанка, испытывала, выезжая на природу, самые сентиментальные чувства и была не прочь полюбоваться на этих самых „буренок и пятачков“ на цветущей полянке, однако никакой живности, кроме ворон и галок на проводах, им не встретилось. Колосов сбавил газ, и они внезапно вырулили на тихую дачную улицу, бравшую начало прямо из леса. Катя озиралась по сторонам: старые дачи, наверное, некоторые еще довоенные.

— Это где же мы? — поинтересовалась она.

— Половцево. — Колосов остановился у потемневшего от времени двухэтажного дома с верандой, чем-то напоминавшей фонарь. — Вот здесь убили Антипова, Катя.

По дороге в Половцево Колосов раздумывал: говорить ли ей о ране на горле Гранта? Эта подробность по предварительной договоренности с прокуратурой и судебным медиком не должна была пока нигде фигурировать. Необычную „визитку“ убийцы намеренно оставляли в тени для того, чтобы впоследствии, если розыск пойдет успешно, быть уверенными: только тот, кто упомянет в своих признаниях эту подробность — и есть настоящий фигурант по этому делу.

Колосов в душе так и не мог решить: говорить ли все Кате до конца, и вообще… Для него еще было неясно и самое главное — зачем он привез ее сюда, в этот дом, на этот участок, на заборе которого еще сохранились потеки крови? Что-то подсказывало Никите, что „Катерина Сергеевна“, возможно, окажется в чем-то полезной по этому делу. Это чувство уже посещало его однажды, тогда он послушался его и не прогадал. А может быть, все было гораздо проще: ему просто хотелось видеть Катю. Очень хотелось. Он должен был ее видеть, хоть изредка ощущать, что она — вот она, рядом, протяни руку и коснись, только… Только в этом своем желании из гордости, из какого-то непонятного упрямства он не признавался даже самому себе.