Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Книга 3

Арамис и Портос обменялись взглядом, выражавшим отчаяние. Нечего больше рассчитывать на знаменитое воображение д’Артаньяна, нечего, следовательно, надеяться, в случае поражения, на его помощь!

Продолжая допрос, Арамис осведомился у пленного о намерениях королевских военачальников в отношении тех, кто распоряжается на Бель-Иле.

— Приказ, — отвечал офицер, — в бою убивать, после боя вешать.

Арамис и Портос снова переглянулись; кровь бросилась им в лицо.

— Я слишком легок для виселицы, — усмехнулся Арамис, — таких, как я, не повесишь.

— А я слишком тяжел, — сказал Портос, — такие, как я, обрывают веревку.

— Я уверен, — учтиво заметил пленный, — что мы были бы снисходительны и предоставили бы род смерти вашему выбору.

— Тысяча благодарностей, — серьезно проговорил Арамис.

Портос поклонился.

— Еще по стаканчику, за ваше здоровье, — предложил он и выпил.

В таких разговорах коротали они время за ужином. Офицер, оказавшийся человеком умным, понемногу поддавался обаянию ума Арамиса и сердечного простодушия великана Портоса.

— Простите меня, — начал он, — за вопрос, который я собираюсь задать, но люди, допивающие совместно шестую бутылку, имеют, пожалуй, право немножко забыться.

— Задавайте же ваш вопрос, задавайте! — разрешил Портос.

— Говорите, — добавил ваннский епископ.

— Не служили ли вы, милостивые государи, в мушкетерах покойного короля?

— Да, сударь, мы были королевскими мушкетерами, и превосходными мушкетерами, — ответил Портос.

— Это верно; больше того, я сказал бы, что вы были лучшими среди лучших, когда б не боялся оскорбить память моего отца.

— Вашего отца! — воскликнул Арамис.

— Знаете ли вы, как меня зовут?

— Нет, сударь, но если вы скажете…

— Меня зовут Жорж де Бикара.

— Ах! — вскричал Портос. — Бикара! Помните ли вы, Арамис, это имя?

— Бикара! — задумался Арамис. — Мне кажется…

— Вспомните хорошенько, сударь, — попросил офицер.

— Это нетрудно! — воскликнул Портос. — Бикара, по прозвищу Кардинал… один из четырех явившихся воспрепятствовать нам в тот день, когда мы со шпагой в руке познакомились с д’Артаньяном.

— Совершенно верно, господа.

— Это был единственный, — улыбнулся Арамис, — кого мы не ранили.

— Из этого следует, что он был превосходным воякой.

— Это правда, сущая правда, — одновременно заметили оба друга. — Господин де Бикара, мы весьма рады познакомиться с сыном столь храброго человека.

Бикара пожал руки, протянутые ему бывшими мушкетерами.

Арамис взглянул на Портоса, и его взгляд говорил: «Вот человек, который поможет нам».

— Согласитесь, сударь, — обратился он к офицеру, — что отрадно быть честным всегда и везде?

— Мой отец, сударь, постоянно повторял то же самое.

— Согласитесь также, что довольно печально столкнуться с людьми, которых ждет смерть от мушкета или веревки, и узнать, что эти люди — старинные знакомые вашего уважаемого отца, знакомые, доставшиеся вам от него, так сказать, по наследству.

— О, вы не обречены на такую ужасную участь, друзья мои, — возразил молодой человек.

— Ба! Но ведь вы сами сказали об этом.

— Я говорил это час назад, когда совершенно не знал вас, а теперь, когда я вас знаю, я говорю: вы избегнете этой горестной участи, если сами того пожелаете.

— Как это, если сами того пожелаем? — вскричал Арамис, в глазах которого загорелось нетерпение. Произнося эти слова, он попеременно смотрел на Портоса и офицера.

— Лишь бы, — сказал Портос, глядя, в свою очередь, с благородным бесстрашием на Бикара, — лишь бы от нас не потребовали чего-нибудь унизительного.

— От вас ничего не потребуют, господа, — продолжал офицер королевской армии. — В самом деле, какие требования можно к вам предъявлять? Если вас найдут, то предадут смерти; постарайтесь же, чтобы вас не нашли.

— Полагаю, — с достоинством проговорил Портос, — полагаю, что я нисколько не ошибусь, если скажу: чтобы найти нас, нужно сначала проникнуть сюда.

— Вы совершенно правы, друг мой, — медленно произнес Арамис, все еще испытующе глядя на Бикара, который хранил молчание и которому было явно не по себе. — Вам хочется, господин де Бикара, рассказать нам о чем-то важном, сделать нам какое-то весьма существенное признание, но вы не решаетесь на него, разве не так?