Неестественный свет

Она подошла к элегантной двери и остановилась под портиком разгладить юбку, прежде чем позвонила в колокольчик.

Подождала. Услышала шаркающие шаги, потом — ничего.

Элпью оглядела себя. Может, кто-то выглянул в окно и по виду принял ее за нищенку? Она позвонила снова.

Раздался шорох, дверь чуть приоткрылась.

— Да? — Голос-был сердитый и принадлежал старику. Видна была только сетка морщин и налитый кровью глаз.

— Это насчет ее светлости, — прошептала Элпью.

— Нету ее, — проворчал мужчина. Тонкие губы шевелились над беззубым ртом. Затем дверь захлопнулась перед носом Элпью.

Несколько минут она колотила в нее, потом сдалась.

Развернувшись, Элпью направилась к сенному рынку. Часы отбили полчаса.

В окне цирюльни, мимо которой она шла, красовалась надпись: «Покупаем живые волосы». Элпью провела пальцами по своим волосам, забранным в высокую прическу. Она же может продать волосы! И почему она не подумала об этом раньше? Ей не впервой расхаживать по Лондону с надменным видом ковент-гарденской шлюхи, которую лечат ртутью от триппера. Ее обдало жаром, когда она вспомнила о том, чем занималась этим утром со смотрителем. Не в ее правилах вот так предаваться распутству с первым встречным. Она скрестила пальцы и помолилась Богу, чтобы тюремщик не наградил ее сифилисом или не обрюхатил. Меньше всего ей сейчас нужен ребенок!

Элпью разглядывала вывеску в окне цирюльни, а вокруг лениво переговаривались коновалы и торговцы фуражом. «Ушел обедать», прочла она табличку на дверях. Значит, волосы она сейчас продать не сможет.

Рынок закрывался. Половина третьего.

Скотовод грузил в свой фургон тюки сена, его лошадь фыркала, выпуская в морозный воздух клубы белого пара, и рыла землю копытом, с нетерпением дожидаясь возвращения в деревню.

Прислонившись к коновязи, Элпью перебирала в уме свои возможности. Она подождет цирюльника, а пока ждет — все обдумает и посмотрит, не родится ли у нее план получше.

Все очень просто. У нее есть шанс получить заработок, если она сможет освободить графиню.

Лошадь ткнулась мордой ей в шею. Элпью погладила бархатный нос.

— Как бы ты поступила, а, старушка? — прошептала она.

Чтобы вызволить графиню, нужны деньги. Сколько — она не знала. Раздобыть их — задачка посложнее.

Она погладила лошадиную гриву.

— Прощайте, мои большие надежды! — воскликнула она, ни к кому не обращаясь.

Существовало, как ей казалось, всего два способа получить так быстро деньги: украсть их, рискуя быть брошенной в тюрьму без надежды выйти оттуда, или продать себя.

— О, вот ты где!

Элпью обернулась и увидела улыбавшегося ей юношу.

— А, здравствуй, Саймон, — сказала она. — Зачем я тебе нужна?

— Хотел узнать, не подменишь ли меня сегодня вечером?

Элпью нахмурилась.

— А ты можешь заплатить мне вперед?

— Боюсь, исключительно холостяцкой платой, — покачал головой Саймон. — Хлебом, сыром и поцелуями.

Холостяцкой! Вот оно! И почему это не пришло ей в голову раньше.

— Саймон, мальчик мой. Ты должен мне помочь.

— Но я…

Она с жаром хлопнула его по спине.

— Это займет у тебя не больше получаса. Саймон посмотрел на нее с тревогой. Он знал, что связываться с Элпью рискованно.

— Ч-что я должен сделать? — запинаясь, пробормотал он.

— Ничего особенного, Саймон, — сказала Элпью, бросив взгляд на часы. — У нас всего несколько минут. — Схватив его за руку, она рванула вперед бегом. — Скорей.

— К чему такая спешка? — отдувался спотыкавшийся рядом с Элпью Саймон.

— Время церковных венчаний заканчивается в три! — прокричала она, словно это был самый логичный в мире ответ.

— Время венчаний? — в тревоге воскликнул юноша. — Но какое это имеет к нам отношение?

— Почти никакого, — ответила она, перепрыгивая через шелудивую собаку, лежавшую у нее на пути. — Но это единственное время дня, когда мы можем пожениться.

Элпью с Саймоном прибыли во Флит без трех минут три. Она посмотрела на большие часы снаружи.

— Идеальное время. — Она прикусила изнутри губу. — А теперь быстро, Саймон, начинай считать.

— Но я не собираюсь на тебе жениться…

Элпью закрыла ему ладонью рот.

— Заткни пасть и останешься в живых, — сказала она, неистово колотя в тюремные ворота свободной рукой. — Давай же: один, два, три…