Сон над бездной

– Ты правильно сделал, что не пустил моего сына туда, – громко сказал он Олегу Гизу. – Он мог пострадать в давке. Эти безмозглые животные там, внизу… Они что, не понимают, что все это только игра?

– Петенька, – Елена Андреевна ринулась к нему. – Ты же сказал, что не пойдешь, что устал и хочешь спать?

– Они и мертвого своим воем поднимут. – Шагарин смачно, с хрустом разломил клешню омара (даже щипцы не потребовались). – Господа, знаете, я что-то совсем перестал спать по ночам, а вот днем меня все что-то клонит, клонит…

– Это бывает, потом пройдет. А может, к перемене погоды? – неуверенно откликнулась Олеся Михайловна Лесюк, кинувшая после появления Шагарина тревожный предупредительный взгляд мужу.

Внизу «пан мертвец» тем временем поймал в свои объятия толстую туристку-немку. «О майн готт!» – только и сумела крикнуть она. «Пан» облапил ее и наградил поцелуем, попутно вымазав в муке. Картофельные вампирские зубы у него при этом упали. С новой силой грянула музыка. На скрипках, казалось, вот-вот лопнут все струны. Факелы догорали, дымились.

Глава 23

БЕЗУМНАЯ, БЕЗУМНАЯ НОЧЬ

Шшш-шшш! Зашипели факелы и наконец погасли совсем. Но заснуть в эту ночь в Нивецком замке мало кому было суждено. Растаяли толпы туристов, охрана выпроводила ряженых, пьяных, загулявших – веселиться за ворота на ярмарочное поле, где под открытым небом загремела дискотека. Уехали и пожарные машины. Время близилось к двум часам. Как вдруг…

Сергей Мещерский, только-только устало прильнувший к вожделенной подушке, был разбужен адским грохотом, ворвавшимся в открытое настежь по причине духоты окно.

Грохот металла о камни. Истошный, полный ужаса вопль – снизу, из двора.

Кравченко, откинув одеяло, вскочил с кровати, бросился к двери. Новый козлиный вопль всполошил всех.

– Шо еще сталося? Хто кричал?

– Дрюсик, я только что снотворное приняла, что здесь у нас творится?!!

– Олесинька, не волнуйся, зараз разберемся. Эй, хто там? Осадченко, Павлюк, шо ж это робится тут у нас посреди ночи?!

Лесюк, Олеся Михайловна и Олег Гиз вышли на галерею кто в чем, поднятые с постели. Появилась и Елена Андреевна, судя по ее виду, она еще не легла, только собиралась. Выскочил из своей комнаты и Илья. Он был в спортивном костюме.

– Ма, кто там так орал?

– Зараз разберемся. Тiльки не волнуйтеся вы за ради бога. Эй, Павлюк, у чем еще справа?! – гаркнул Андрей Богданович Лесюк на подоспевших сонных охранников.

– Та ж то Омельченко опять блажит, – сообщил один из охранников. – Совсем дурной стал. Тележку с посудой, что на кухню вез, опрокинул, опять все разгрохал.

– Омельченко, официант? Опять все побил? – разозлился Лесюк. – Уволить завтра же к чертовой матери!

– Блажной он. Это… Андрей Богданыч, он вроде не в себе, божится, что видел его только что, – тихо, однако так, что всем собравшимся на галерее было это слышно, сообщил второй охранник.

– Кого «его»? Кого это еще его он видел? – повысил голос Лесюк. – Совсем с ума посходили? Он шо, пьяный?

– Ни, трезвый он, да вы сами его зпытайте. Испугался он, с испугу и посуду-то всю бросил.

– Чтоб завтра ж духу его тут не было! – заорал Лесюк. – Вы шо стоите, примерзли? Не слышали, шо я сказал?!

– Может, позвать его сюда, Омельченко-то? – тихо спросил кто-то из охранников. – Пусть расскажет, что там было и как?

Лесюк побагровел от злости, хотел – было видно по его лицу – послать охранников куда подальше, но…

– Андрей Богданович, не мешало бы узнать, что привиделось парню в темноте, – сказал Гиз. – Я спущусь, переговорю с ним.

– Мы тоже, если позволите, – сказал Кравченко.

– Да-да, надо разобраться. Это все результат нынешнего варварского зрелища и повального пьянства, – подхватила Олеся Михайловна. – Официант нетрезв.

Гиз спустился во двор, Кравченко и увлекаемый им Мещерский последовали за ним. После карнавала во дворе замка было полно мусора – уборщики должны были приступить к своей работе только утром. Возле дверей кухни валялась опрокинутая металлическая тележка на колесиках, кругом была раскидана посуда – подносы, кастрюли, сковороды, судки. Мещерский едва не споткнулся о противень для жаркого. У стены они заметили какое-то белое пятно. Это и был официант Омельченко – тот самый паренек, что принес им приглашение на ужин, а сутками раньше совершил непростительную оплошность во время банкета. Сейчас он стоял над покореженной тележкой. Подойдя ближе, Кравченко и Мещерский заметили, что в руках он судорожно сжимает кухонный нож. На рукаве его крахмальной официантской куртки были какие-то пятна, очень похожие на кровь.