Тугая струна

Ну а все-таки, что ему делать со всеми этими материалами! Он не мог забрать их с собой, чтобы их не нашел случайный патруль, если тому вдруг вздумается обыскать его машину. Точно так же нельзя было оставить их тут, словно гигантский перст, указывающий прямо на него. Теперь он уже перестал петь.

Он присел на корточки в углу ее кабинета и лихорадочно думал. Сжечь тоже нельзя. Займет слишком много времени, к тому же дым может привлечь соседей. А последнее, что он хотел здесь видеть, – это наряд пожарных. Он не мог спустить бумаги в унитаз, ведь это, как пить дать, приведет к засору: если не рвать все на мелкие клочки, чем опять же можно заниматься до утра, если не дольше. Он не мог даже вырыть яму в саду и все туда сложить, потому что, как только обнаружат труп этой суки, они тут же кинутся обнюхивать все кругом, начиная с мест, ближайших к дому, где был найден труп.

В конце концов, поскольку выбора не было, единственным выходом ему показалось, несмотря на риск, забрать все изобличающие его материалы с собой. Мысль об этом пугала его, но он не уставал повторять себе, что удача и боги на его стороне, что до сих пор с ним ничего не случилось потому, что он соблюдал все мыслимые предосторожности, полагаясь в ничтожной доле риска на волю благосклонной судьбы.

Вэнс погрузил все отобранные вещи в два мешка для мусора и с трудом поволок их к машине. На обезвреживание детектива-констебля Шэз Боумен ушло пятнадцать или шестнадцать часов, и теперь он был измотан душевно и физически. За работой он никогда не прибегал к наркотикам. Обманчивый прилив сил и чувство вседозволенности, которые они порождают, могут стать причиной опрометчивых поступков и промахов. Но именно сейчас он пожалел, что у него в кармане не лежит аккуратно свернутый пакетик с кокаином. Пару раз нюхнуть, и он бы одним махом доделал то, что осталось, а не тащился бы еле-еле по чертовой посыпанной гравием дорожке где-то в самой заднице этого Лидса.

Со слабым стоном облегчения Вэнс закинул второй мусорный мешок в багажник. На мгновение он замер, брезгливо сморщив нос. Когда он затем наклонился и принюхался, худшие его подозрения подтвердились. Эта дрянь описалась в его машине, и ковровое покрытие промокло насквозь. Еще одна вещь, от которой придется избавляться, подумал он, радуясь, что решение нашлось так быстро. Он сорвал с себя перчатки и всю экипировку, поглубже запихав их в запасную покрышку, потом бережно опустил крышку багажника, закрывшегося с мягким щелчком.

– Прощай, детектив-констебль Боумен, – пробормотал он себе под нос, устало опускаясь на водительское сиденье. Часы на приборной доске показывали почти половину третьего. Если повезет и копы не остановят водителя, едущего в неурочный час на такой классной тачке, в половине пятого он будет на месте. Единственная трудность была в том, чтобы преодолеть инстинкт, побуждающий вдавить педаль до упора, стремясь как можно быстрее увеличить пространство, отделяющее его от содеянного. Обе руки на руле – одна влажная от пота, другая ледяная, как ночной ветерок, – он выехал из города и направил машину на север.

Дорога заняла на десять минут меньше, чем он рассчитывал. Административно-хозяйственный корпус Королевской больницы в Ньюкасле был пустынен. Он знал, что таким он останется до шести утра, когда подъедет очередная смена – смена выходного дня. Вэнс нашел место для машины прямо у служебного входа, возле двойных дверей, через которые вел проход к печам. В этих печах сжигали отходы, скапливавшиеся в хирургическом отделении после операций. Часто, заканчивая свое добровольное дежурство в палатах, он приходил сюда поболтать с санитарами и выпить чашечку чаю. Они гордились тем, что могут запросто, по-приятельски общаться с такой знаменитостью, как Джеко Вэнс, и сочли честью для себя выдать ему личную магнитную карточку для входа сюда, чтобы он мог приходить и уходить, когда захочет. Они знали также и о том, что иногда ему случается появиться здесь среди ночи, когда никого нет вокруг, и помогать им, не гнушаясь грязной работой, наваливая в печь запечатанные мешки с отходами, поступавшими сюда из клиник, больничных палат и операционных.

Им не могло прийти в голову, что в пламя он добавляет и собственное горючее.

В этом состояла одна из многих причин, почему Джеко Вэнс никогда не боялся разоблачения. Он не какой-нибудь Фред Уэст с трупами, подпиравшими фундамент его дома. Когда ему надоедало развлекаться со своими жертвами, они навеки исчезали в очищающем пламени печей Королевской больницы в Ньюкасле. По сравнению с тем, сколько способна проглотить машина, в которой ежедневно без следа исчезают отходы целой больницы, два мешка, наполненные собранными Шэз Боумен материалами, выглядят просто смехотворно. Ему понадобится на все про все минут двадцать. А там уже и конец не за горами. И он сможет повалиться в свою любимую кровать в самом сердце и средоточии преступления, забыть о всех прочих соблазнах и спать сном праведника.