Зеркало для невидимки

Катя удивилась: блондинка, с которой они не были знакомы и ни разу еще не разговаривали, обращается с ней дружелюбно, по-свойски. Впрочем, наверняка ей известно, кто такая Катя. Слухи распространяются быстро: о чокнутой корреспондентке, слоняющейся по шапито даже по ночам, все тут уже, наверное, знают.

— Не видела, Липский там? — спросила Илона.

— Там ваш фельдшер. — Катя взялась за ручку ведра — оно было тяжеленным, как гроб. — Что это у тебя?

— Да сироп развела малиновый. В ларьке сегодня купила несколько брикетов. Вот, подружку свою хочу побаловать. Они ж, дураки, не понимают, у Линды с нервами не все в порядке после того, что тут в слоновнике было. А они ей витамины колоть! А она от уколов только хуже в панику впадает! О, черт, чуть не споткнулась!

Погребижская попала в выбоину на асфальте, сироп расплескался. Торопливый стук каблучков…

При свете фонаря Катя увидела, что на Илоне, несмотря на ее рабочий наряд, туфли на высоком каблуке. Белые туфли. Катя прикинула: миниатюрная Илона носила примерно тридцать пятый размер. И эти самые туфельки Катя вроде где-то уже видела. Однако, несмотря на миниатюрность, силой эта циркачка обладала почти мужской — тащить два таких ведра.

Катя и одно-то волокла еле-еле.

— А мне можно с тобой туда? — спросила она, робко кивая на полуоткрытые двери, откуда разило хлевом.

— Можно. Только стой в дверях. И заодно Липского покарауль. А то он всех от слоновника в шею гонит.

И Катя увидела тот самый слоновник. Пятен крови, как она ни осматривалась, слава богу, нигде не было. Фельдшер разговаривал с рабочими, они окончили разгрузку и все втроем куда-то ушли. Слониха вроде дремала (но дремала ли?) в углу стойла, изредка пофыркивая и звеня толстенной цепью, обвивающей ее круглую, как бревно, ногу.

Илона поставила свое ведро у брусьев барьера, вернулась к Кате и забрала ее ведро, потом безбоязненно проскользнула между нижними брусьями в стойло. К ней, как змея, потянулся серый хобот.

— Девочка моя маленькая.., красавица моя, напугали девочку… Ну, пей, Линдочка, это же так вкусно.

Смотри, как вкусно, — Илона зачерпнула пригоршню сиропа и протянула слону. Гибкий хобот осторожно коснулся ее рук, ощупал плечо. Слон вздохнул тяжело, печально, гулко. И было видно, что они с Илоной действительно друзья. Хобот скользнул в ведро, потом согнулся кольцом. Слон пробовал сироп. Илона поднялась на цыпочки и доверчиво погладила, потрепала огромное ухо, серое, как одеяло.

И вот тут Катя подумала: вот и еще один человек, способный безбоязненно зайти ночью в слоновник.

Ей вспомнились полные ненависти взгляды, которыми этот вот золотоволосый ангел, так любящий вроде бы «братьев наших меньших», обменивался с Иркой Петровой, когда они поджидали у цирковых ворот Разгуляева. Петрова неровно дышала к красавцу-дрессировщику. Эта вот Илона, как обмолвился Кох, тоже вроде… «Ну, да, — осенило Катю. — Я же видела их тогда у ворот, он просто отшил ее, а она… Что это было, как не попытка объясниться?.. Итак, две женщины и один мужчина — старый ребус. И вот одна из женщин мертва. Но дело в том, что мертв и мужчина, этот Севастьянов… Господи, как же сложно!»

— Слушай, а чего вы все не спите? Полвторого уже, а у вас тут жизнь ключом бьет. — Катя осторожно подала голос. Слона, несмотря на все свое восхищение, она смертельно боялась. — Я сейчас на репетиции Разгуляева сидела, а до этого с вашими гимнастами разговаривала — думала, поздно, пора сматываться, а у вас тут никто, кажется, до сих пор и спать-то не лег.

— Выспятся, успеют. Завтра все равно все утренние репетиции отменены. И дневное представление тоже.

— Почему?

— Похороны же завтра. Наши на кладбище пойдут.

Илона сказала это как бы между прочим, погладила Линду и снова просочилась сквозь барьер. По ее сухому тону Катя сделала вывод, что сама Илона на похороны Петровой не собирается.

— Ну? — Илона обратила к ней вопросительный взгляд. — Ты чего там с ноги на ногу переминаешься?

— Так поздно, — Катя отчего-то смутилась. — Я так задержалась тут у вас. И автобусы ушли. Такси придется ловить или частника.

— Брось, обдерут как липку; Тут с пяти экспресс начинает ходить — «Автолайн», от метро до кладбища и обратно. Пошли ко мне пока, погреемся, а то что-то зябко стало. — Илона передернула плечами в своей тоненькой футболке. — А я тебя видела, — сказала она чуть погодя, когда они пересекали двор. — И на той репетиции, и потом, на представлении.