Адамант Хенны

— …Не знаю даже, что и сказать. — Торин в смущении чесал затылок всей пятерней. — Нормальные люди. И перьерукие эти… с ними можно говорить!

Речи мы их, понятно, не разумели, но там нашелся один, кто складно лепит по-тхеремски…

— С ним я и побеседовал, — подхватил Рагнур. — Короче, это пограничная стража великой империи Хенна — или Хенны… Он у них что-то вроде небожителя. Какое-то время назад его озарила истина, и… все племена склонились пред ним. Он наполняет радостью сердца верных слуг своих, а отступников и врагов карает безумием… Ну и все такое прочее.

— Тут я сказал; мол, повидаться хотим, приобщиться его благости, — продолжал Торин. — Это им, похоже, понравилось. Надо плыть, короче, на юг — до устья Каменки. На месте Нардоза они теперь свой город возводят… И подняться вверх по течению. Там, дескать, будет тракт к ставке этого самого Хенны…

— А у него что, столицы нет? — жадно спросил Фолко.

— У кого? У Хенны? Да вроде как и в самом деле нет. Он кочует по южным отрогам Хлавийских Гор, где берет начало Каменка, — отозвался Рагнур. — Где-то там он и обретается…

— Идти на двух «драконах» в глубь материка… гм… — в задумчивости прогудел Фарнак. — А реку они в любой момент перекроют… Да-а…

— Невесело, согласен, — кивнул Вингетор.

— Мы спросили у этих напрямик, — продолжал Рагнур. — Их набольший ответил: мол, Великий Хенна всегда рад желающим вкусить его благости. Я сказал: мы вооружены. Они ответили: нам, то есть им, нечего бояться.

— А потом мы узнали и кое-что еще, — продолжил Торин. — Они стали выпытывать, откуда мы; Рагнур сказал; из Умбара, с Севера. Их начальник покивал и осведомился, не за двумя ли преступниками мы гонимся…

— Это потому, что я хотел узнать — не проезжал ли тут кто-то в последнее время! — вставил кхандец. — Спросил просто ради того, чтобы понять, зачем здесь сидит вся эта орава и от кого они охраняют давным-давно никому уже не нужные стены. А в ответ услышал…

— Что совсем недавно через их заставу обманом, коварством и черным злым чародейством прорвались двое, без сомнения, беглых убийц. Напустив колдовства, они убили нескольких стражей…

— Вот это да! Кто ж такие? — вырвалось у Фолко.

Торин мрачно улыбнулся:

— Сейчас поймешь. Одна девушка, совсем молодая, с темно-русыми волосами. Сражается точно вырвавшийся из подземелий демон. Второй… немолодой уже мужик, тоже крепкий боец, лучник… и горбатый в придачу.

Фолко похолодел. Вот это да! Ну что ж, они не ошиблись. Раз уж сам Санделло отмерил сотни и сотни лиг, стремясь на Юг, — значит, и им давно уже следовало туда отправиться. Хоббит даже не заметил, как ушла боль…

Санделло на Юге! А русоволосая дева-воительница — уж больно смахивает на Тубалу! Где же они встретились, как нашли друг друга? Впрочем, так ли это важно теперь…

— Мы, разумеется, сказали, что крайне возмущены, — закончил Рагнур. — Э, а чего это вы так смотрите? Знакомы с удалой парочкой?

— Так девчонку и ты знать должен… — проворчал Торин.

— Тубала?.. Ну да, понятно. А второй? Горбун?

— Тоже наш старый знакомец…

Корабли шли дальше на юг.

СЕНТЯБРЬ, 30, ИСТОКИ КАМЕНКИ, ЮЖНЫЙ СКЛОН ХЛАВИЙСКИХ ГОР

— Вот и все. — Серый осторожно опустил бесчувственную Эовин на мягкую траву. Последние два дня девушка оставалась в беспамятстве. Серый мог лишь поить ее, хотя после того, как они спустились с перевала дичи стало больше. — Дошли. — Он склонился над девушкой, осторожно коснувшись шершавой ладонью лба.

— Дошли, но она умирает, — вдруг четко и спокойно сказал он сам себе. — Духи гор выпили всю ее силу… А меня они отчего-то побоялись… Ты должен вспомнить, что теперь делать… Должен вспомнить!

Воин двигался медленно и как-то неуверенно словно во сне и будто бы сам удивляясь. Длинный четырехфутовый меч он воткнул возле головы лежащей Эовин, так чтобы тень от перекрестья падала на левую часть груди, там, где сердце. Легкую изогнутую саблю Серый воткнул у девушки в ногах; сам встал спиной к западу и лицом к востоку, широко раскинул руки и запел.

Это была древняя и страшная песнь, на забытом языке племен Востока; у поднимающегося Солнца и встающей Луны черпали они силы, влагая их в заклинательные песни; размеренным речитативом текли странные трехстишия, и тень креста на груди Эовин становилась все гуще и темнее…