Золотые дни

— Когда мы придем домой, я дам тебе опийной настойки.

— Ты и твой братец помешались на этом зелье! — огрызнулась Эдилин. — Харриет! Ты прекратишь разыгрывать из себя мою матушку и хотя бы раз выслушаешь меня наконец?! Я собираюсь купить ферму, и мы с тобой будем этой фермой управлять; Ты займешься бухгалтерией, потому что у тебя хорошо получается считать, а я займусь…

Эдилин не знала точно, чем будет заниматься, но она никогда в жизни не была так уверена в себе, как сейчас, и точно знала, что у нее все получится.

— Ты не можешь купить ферму. Ты ничего не знаешь о фермерстве, — сказала Харриет. — Ты не можешь…

— Этим утром ты жаловалась на то, что я не сделала ничего путного в своей жизни, а теперь ты говоришь, что я не могу сделать то, что хочу сделать. Нет! — воскликнула Эдилин, когда Харриет начала ей возражать. — Ты останешься здесь с Табитой, а я поговорю со вдовой мистера Сильвестра.

— Даже не думай оставлять меня с этой… с этой женщиной!

— Ты с ней останешься! — отрезала Эдилин, отдирая пальцы Харриет от своей руки. — И будешь с ней в полной безопасности, потому что я знаю по собственному опыту, что драться она не умеет.

Харриет, казалось, вот-вот упадет в обморок.

Эдилин повернулась к Табите:

— Не делай ничего, что может ее напугать, иначе я тебя уволю.

Табита кивнула, но посмотрела на Харриет с недобрым огоньком в глазах.

— Успокойся, Харриет, — сказала Эдилин. — После того как ты сделаешь ей ванну и переоденешь, в чистую одежду, ты увидишь, что она очень даже прилично выглядит.

— Я? — возмутилась Харриет. — Я должна ее купать? Ты что, сошла с ума?!

— Возможно! — бросила через плечо Эдилин, направляясь к повозке Сильвестра. — Возможно, я действительно сошла с ума.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 20

Фронтир 1770 год

Четыре года спустя

— Харкорт, — сказал полковник Уэллмен, — я хочу, чтобы вы нашли… как ни неприятно мне это говорить, ее жениха. Проклятый дурак позволил индейцам похитить его.

— Которым именно? — спросил Ангус.

— О чем вы?

— Какому племени индейцев он позволил себя похитить?

— Я-то откуда знаю? Эти дикари — ваша работа, а не моя. Я знаю только, что этот глупый мальчишка исчез, а моя дочь рыдает сутками напролет. Скажите, Харкорт, вы понимаете женщин?

— Совсем не понимаю, — честно ответил Ангус.

— Я сосватал свою дочь за мужчину, а она предпочла никчемного мальчишку. Какого-то там Мэтью Олдриджа. Когда я услышал, что на дилижанс, на котором он ехал, напали индейцы, мне очень хотелось сказать ей, что мальчишка погиб. Но она была там, когда мне об этом сообщили, поэтому ей известна правда.

Ангус никак не прокомментировал слова полковника. Он давно научился тому, что в армии никому не стоит сообщать свое мнение, а в особенности этому надменному хвастуну полковнику Уэллмену. Но поскольку Ангус не был военным, Уэллмен считал, что может вести себя с ним раскованнее, чем с другими, и говорить все, что вздумается. Из-за этого Ангусу приходилось часами выслушивать лекции Уэллмена на самые разные темы, начиная с того, чем кормить лошадей, и заканчивая тем, как распоряжаться собственной жизнью.

Единственной слабостью Уэллмена была его хорошенькая юная дочь Бетси. Если верить ему, она была добродетельна, скромна и нуждалась в постоянной защите. На самом деле она была маленькой потаскушкой, беззастенчиво пользующейся положением своего отца, чтобы третировать любого мужчину, осмеливающегося сказать ей «нет». Дважды она подкатывала к Ангусу. В первый раз он был с ней вежлив, но во второй сказал, что отведет ее к полковнику и расскажет ему правду. После этого она оставила его в покое.

Мужчины, которые поспешили воспользоваться тем, что она предлагала, жили в постоянном страхе разоблачения. Ситуация осложнялась тем, что отцом девушки был комендант форта. За три года пребывания в форте Ангус успел хорошо изучить местные нравы. Пару раз он своими глазами видел, как Бетси со слезами на глазах жаловалась отцу, что к ней пристает такой-то солдат. Правда, жаловалась она уже тогда, когда у бедняги отпадала охота к ней приставать. Бетси не прощала тех, кто к ней охладевал, и угрозы превратить в ад жизнь того, кто отказывался плясать под ее дудку, не были пустыми. Вначале все, как правило, шло хорошо. Очередному избраннику нравилась ненасытность Бетси, но когда из-за нее он начинал опаздывать на строевую подготовку, когда она чуть ли не каждую ночь приходила в казарму и закатывала слезливые истерики, допытываясь, не разлюбил ли он ее, тогда терпению несчастного приходил конец, и он пытался порвать с ней. Бетси шла к отцу, врала ему с три короба, и парня отправляли туда, откуда еще ни один не возвращался живым.