Не на жизнь, а на смерть

Потом, когда тело в первый раз вымыли, очистив от бурых пятен крови, Казнс вновь осмотрел его, не найдя ничего нового, и после того, как были взяты отпечатки пальцев, приступил к внутреннему исследованию.

По всему животу был сделан глубокий разрез. Были взяты образцы крови, мочи, содержимого желудка, печени, волос с тела (а также с бровей) и тканей внутренних органов. Все это было передано судмедэкспертам. Когда-то Ребус с трудом выносил эту процедуру. Если причина смерти очевидна, то зачем это все нужно? Но за годы работы он понял, что внешние повреждения, которые видны невооруженным глазом, зачастую не так важны по сравнению с тем, что обнаруживается только под микроскопом или в результате химического анализа. Так что ему волей-неволей приходилось запасаться терпением, которое он пытался проявить и сейчас, подавляя зевок каждые полминуты.

– Я вас не утомил? – вежливо пробормотал Казнс. Он поднял глаза от своей работы и, поймав взгляд Ребуса, улыбнулся.

– Нисколько, – сказал Ребус.

– Ну и отлично. Уверен, мы бы все предпочли лежать у себя дома в постели, нежели находиться здесь, в этой комнате. – Казалось, только работник морга с родимым пятном сомневался в этом утверждении. Казнс начал вводить руку в грудь трупа. – Дольше, чем нужно, я здесь не задержусь.

Дурно присутствующим могло стать не только от представлявшегося их глазам зрелища, подумал Ребус, но и от сопутствовавших ему звуков. Треска разрывающейся плоти – словно мясник сдирает мясо с костей. Бульканья жидкостей и негромкого скрежета режущих инструментов. Если б только заткнуть чем-нибудь уши, все было бы не так отвратительно. Но его слух, как назло, улавливал даже едва слышный шум. В следующий раз он принесет с собой вату и набьет ее в уши. В следующий раз…

…Между тем органы брюшной полости и те, что расположены за грудиной, были удалены и отнесены на отдельный стол, где их промыли из шланга, прежде чем Казнс приступил к иссечению. Его помощник тем временем извлекал мозг при помощи крошечной циркулярной пилы. Ребус зажмурился, но комната все равно продолжала неистово вращаться. Скоро эта пытка закончится, слава богу. Осталось совсем недолго. Но теперь это были не только звуки, верно? Теперь это был еще и запах – запах, который не перепутаешь ни с каким другим. Запах сырого мяса. Он проникал в ноздри, будто аромат сильных духов, наполняя легкие, схватывая горло и растекаясь по небу, пока не превращался в мерзкий привкус во рту. Ребус ощущал его невероятно остро. В его животе тут же началось какое-то смятение, и он принялся незаметно поглаживать его. Но Лэм все равно заметил его движения.

– Вас сейчас вырвет. – Это Лэм, словно злой демон, вырос из-за его плеча. – Вам лучше выйти, – прошипел он. А потом раздался подавленный смешок, похожий на звук заглохшего мотора. Ребус, едва повернув голову, зловеще улыбнулся.

Вскоре все извлеченные органы были зашиты обратно, и Ребус знал, что к тому моменту, когда родственники будут допущены к телу Джин Купер, она, а точнее, ее тело будет выглядеть более или менее естественно.

И, как это всегда бывает по окончании вскрытия, в комнате воцарилась гробовая тишина. Все присутствовавшие были сделаны из того же теста, что и Джин Купер, и теперь они стояли, пораженные мыслью о том, что, оказывается, каждый из них – не личность, не индивидуум, а тело, животное, мешок с требухой. Единственная разница заключалась в том, что их сердца, в отличие от сердца Джин Купер, еще бились. Но в один прекрасный день, и достаточно скоро, это биение прекратится, и наступит конец. И где гарантии, что и они не попадут в эту мясную лавку, на эту скотобойню?

Казнс снял резиновые перчатки, тщательно вымыл руки и вытер их бумажным полотенцем, предложенным услужливым помощником.

– Я думаю, это все, господа, пока Пенни не отпечатает свои записи. Я полагаю, что жертва была убита между девятью и девятью тридцатью вечера. Тот же modus operandi характерен для Оборотня. Думаю, я только что вскрыл его четвертую жертву. Завтра я приведу Энтони Моррисона, пусть он осмотрит следы зубов. Поглядим, что он скажет.

Поскольку все, кроме Ребуса, видимо, знали, о ком идет речь, он решился спросить:

– А кто это такой?

– Дантист, – поспешил ответить Флайт.

– Дантист-патологоанатом, и неплохой, смею заметить, – поправил Казнс. – Он помогал нам в расследовании трех предыдущих убийств. Его анализы следов укусов нам очень пригодились. – Казнс бросил взгляд на Флайта, чтобы тот подтвердил его слова, но Флайт опустил взгляд, словно говоря: «Я бы так не сказал».