Не на жизнь, а на смерть

Или совершает убийство в полнолуние, домыслил Ребус.

– И вот я задумалась над пространственной моделью нападений, – продолжала Лиза, – это могло бы подсказать нам, где он может нанести следующий удар, или даже помочь установить, где он живет… – Ребус иронически поднял брови. – Не смейтесь, Джон, это доказано в ходе нескольких расследований.

– Не сомневаюсь. Моя ирония относилась к выражению «пространственная модель». – Эту фразу он уже слышал раньше, на ненавистных учебных семинарах.

Она улыбнулась:

– Профессиональный жаргон. У нас много подобных словечек. Я имела в виду места, где были совершены убийства. Тропинка вдоль реки, железнодорожные пути, пустырь около станции метро… Три убийства произошли неподалеку от коммуникационных систем, но опять же, четвертое разрушает эту модель. Все четыре убийства совершены в северной части города. На мой взгляд, здесь есть какая-то взаимосвязь. Но в то же время я убеждена в том, что отсутствие какой бы то ни было модели есть осознанный выбор убийцы. Оборотень хочет удостовериться, что у вас слишком мало фактов, чтобы продолжать расследование. Это свидетельствует об определенной психологической зрелости.

– Да уж, он определенно созрел… даже, я бы сказал, перезрел.

Она засмеялась:

– Я серьезно.

– Знаю.

– Но существует и другая вероятность.

– Какая?

– Оборотень так тщательно заметает следы потому, что знаком с работой полиции.

– Знаком с работой полиции?

Она кивнула:

– Особенно со спецификой расследований серийных убийств.

– Вы хотите сказать, что этот парень – полицейский?

Она снова засмеялась и покачала головой:

– Я хочу сказать, что у него могут быть судимости.

– Да, но… – он вспомнил о папке, которую ему показывал Джордж Флайт всего несколько часов назад, – мы уже проверили около сотни ранее осужденных. Никакого результата.

– Но вы ведь не можете лично побеседовать с каждым, кто был ранее осужден за изнасилование, жестокое нападение или что-то в этом роде.

– Согласен. Но тут есть одна деталь, которую вы, на мой взгляд, упустили, – следы зубов. Это очень существенная деталь. Если Оборотень так умен, как вы утверждаете, то зачем ему оставлять каждый раз такие четкие отпечатки?

Она подула на чай и отхлебнула.

– А может, эти отпечатки – как вы там говорите – отвлекающий маневр?

Ребус обдумал ее слова.

– Возможно, – согласился он, – но тут есть еще кое-что. Сегодня я разговаривал с зубным патологоанатомом. Исследовав следы зубов, он предположил, что Оборотень может оказаться женщиной.

– Шутите? – Ее глаза расширились. – Это очень интересно. Я об этом как-то не подумала.

– Мы тоже. – Он отложил себе в пиалу еще немного риса. – Так скажите мне, почему все-таки он – или она – кусает свои жертвы?

– Я долго ломала над этим голову. – Она перевернула последнюю карточку. – Он кусает их в живот, а женский живот ассоциируется с зарождением и вынашиванием жизни. Может, Оборотень потерял ребенка, а может, его бросила мать, а потом его усыновили… Я не знаю. Большинство серийных убийц выросли в неблагополучных семьях и страдают от детских психических травм.

– Ну да. Я прочел об этом в тех книжках, которые вы мне дали.

– Правда? Вы их читали?

– Вчера вечером.

– И что вы думаете?

– Я думаю, что там много умных, подчас оригинальных мыслей.

– Но что вы думаете по поводу теорий, которые там изложены? Их можно применить на практике?

Ребус пожал плечами:

– Я скажу вам об этом, как только мы поймаем Оборотня.

Она снова потыкала палочками в еду, но так ничего и не съела. Кусочки мяса в ее пиале остыли, покрывшись тонкой желеобразной пленкой.

– А что вы думаете об анальных манипуляциях Оборотня, Джон? У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет?

Ребус погрузился в раздумья.

– Нет, – выдавил он наконец, – но я догадываюсь, что по этому поводу думает психиатр.

– Да, но я не психиатр, или вы забыли? Я психолог.

– Как я мог забыть? В вашей статье написано о том, что в США на данный момент насчитывается тридцать действующих серийных убийц. Это правда?

– Я написала статью год назад. Сейчас их, наверное, уже больше. Ужасно, не так ли?

Он пожал плечами, пытаясь скрыть невольную дрожь.

– Как вам еда? – спросил он.

– Что? – Она опустила глаза в пиалу. – О, признаться, я не очень хочу есть. Честно говоря, я чувствую себя… такой глупой. Я прямо места себе не находила, прочитав материалы по делу. Мне казалось, я сумею чем-то помочь… но теперь вижу, что толку от моих умозаключений почти никакого. – Она принялась смущенно перебирать карточки.