Алмазный меч, деревянный меч. Том 2

И сознание послушно соглашалось, радуясь найденной отмычке-отговорке – ну конечно же. Деревянный Меч все сделает... он подскажет, как удержать бескрайние владения – где не будет хумансов.

Невольно Агата представила себе это – пустые города, двери домов настежь, окна и ставни сорваны, кое-где громоздятся груды обугленных стропил и балок, валяется забытый в суматохе напрасного бегства скарб, жалкая одежонка, уродливые игрушки уродливых детей, а вот кто-то из забытых взрослыми малышей бессильно плачет на углу – город пуст, все ушли, его оставили или попросту бросили, чтобы не мешал бегству…

Плач резал слух. Хотелось, чтобы он прекратился – прекратился навек, навсегда, чтобы вместо грязных улиц вновь вознеслись величественные и свободные леса. Но – этому не бывать, пока звучит плач.

Значит, он должен умолкнуть.

Агата уже не ощущала разницы между сном и явью, между вызванными ненавистью видениями и тем, что окружало ее. Она внезапно увидела себя на улице города, одетая по-боевому, в руках – привычная тяжесть Деревянного Меча. Подняв оружие для атаки, она шагнула вперед.

– Ма-ма-а-а!.. – до хрипоты тянул забытый мальчишка лет четырех. Стоял, размазывая слезы кулачками по грязной мордашке.

«Как у меня болит голова! – вдруг подумала Агата. – Как она болит!.. Это от крика. Стоит ему прекратиться, и мне станет легче».

Малыш увидел ее – и тотчас же замолчал. Слезы мгновенно высохли. Он улыбнулся, широко и светло, как умеют улыбаться только дети.

– Мама! – и, протянув руки, побежал ей навстречу. Агата опешила. Острие Деревянного Меча опустилось.

Однако растерянность той, что звалась Сеамни Оэктаканн и еще – Thaide, длилась меньше секунды. Что?! Этот грязный хумансовый выродок, крысиное отродье назвал ее мамой?.. Х-ха! Никакой пощады! Ему так и так умирать – так пусть умрет быстро и без мучений. От честного клинка, как воин – вместо того чтобы погибать медленно и мучительно от голода или быстро, но не менее мучительно в зубах хищных зверей.

Деревянный Меч вновь был готов к бою. Ему ведь все равно, кого пронзать – воина или ребенка. Любой хуманс – враг народа Дану. Приговор один – смерть, Обжалованью не подлежит.

Малыш был уже совсем рядом. Глазенки сияли от радости. Мама вспомнила о нем и вернулась!

Рука Сеамни крепче сжала рукоять. «Этому малышу не будет больно, – сказал ей кто-то. – Один взмах. Он даже ничего не почувствует. Совсем не так, как те дети Дану, что умирали на посыпанной песком имперской арене».

– Нет, – сурово и отчетливо сказал кто-то совсем рядом. Бегущего малыша остановила закованная в сталь рука.

Перед Агатой стоял воин. Без сомнения, хуманс. Искусно выкованные доспехи, на груди – василиск, герб проклятой Империи. Голова непокрыта, воин пренебрег шлемом, то ли из свойственного хумансам бахвальства, то ли… Впрочем, неважно. Он поплатится за свою самонадеянность.

Малыш как-то сразу притих, вцепился в ногу воина и замер, теперь уже с явной опаской поглядывая на Сеамни.

– Кто ты? – прозвучал вопрос. – Как тебя звать. Дочь Дану?

– Тебе не нужно мое имя, проклятый, – слова выговаривались тяжело от душившей девушку ненависти. – Хочешь сразиться? Торопишься в ваше хумансово посмертие? Что ж, воздух станет чище. Сражайся же и гордись, что я, Сеамни Оэктаканн, оказала тебе честь, удостоив поединка! Вообще-то тебя следовало бы зарезать как барана.

– Откуда такая уверенность, доблестная Сеамни? – Воин усмехнулся. Холодные глаза в упор смотрели на Агату. – Надеешься на выращенный Царь-Деревом Меч в твоей руке? Но побеждает не оружие, побеждают бойцы. Мой меч не столь знаменит, однако он ни разу еще не подводил меня. Его выковали гномы – и, клянусь Каменным Престолом, этот клинок сейчас вспомнит о вашей давней вражде с Подгорным Племенем! Вместо того чтобы убивать детей, сразись со мной... хотя я бы этого не хотел.

– Почему? – невольно спросила Агата.

– Потому что я уже убил тебя один раз, – вздохнул ее противник. – Много лет назад, когда был мальчишкой. Помнишь? Имперская столица, Мельин, арена... красноватый песок. Несколько детей твоего народа и мальчик-хуманс с тупым иззубренным мечом в руке. Помнишь? Он убивал тогда. Ты пыталась сражаться. Мой меч... он разорвал тебе шею. Где тот памятный шрам, Сеамни? Покажи его мне. Впрочем... не надо. Вижу его и так. Ты – это та самая девочка. И второй раз меня уже никто не заставит убить тебя. Даже ты сама.